Дервиш

Только я лег, как гибкое и горячее тело прильнуло ко мне, и мы прыгнули в глубокую пропасть наслаждений. В Индии ее называют нирваной. Мы по многу раз умирали от неистовой страсти и по стольку же раз рождались от нежности, снизошедшей на нас с небес. Сансара была в нас, она объединила нас, мы были друг в друге, в каждом предмете, окружавшем нас. Я знал, что моя частичка навеки соединилась с телом Гульнар, и что я всегда буду в ней.

Я проснулся с первыми лучами солнца. Гульнар лежала на моей руке, нежная улыбка украшала ее лицо. Тихо, чтобы не разбудить ее, я встал и вышел из палатки. День вставал в своей красоте. Поднявшись на пригорок, я увидел тот обрубок пальмы, к которому так стремился.

– За час я успею взять нужные мне материалы и вернуться сюда, пока Гульнар будет спать, – подумал я.

Быстро одевшись, я пошел к старому колодцу. Я быстро купил чертежи механического лука и повернул назад. Но сколько я ни ходил, я никак не мог найти то место, где стояла палатка Гульнар.

Такого не может быть! Я не мог заблудиться. Палатка стояла именно здесь. Я даже чувствую тепло от палатки. Я начал раскапывать песок, чтобы найти угли от костра, но ничего не находил.

Я переходил от бархана к бархану, чтобы отыскать хоть один след моей прекрасной Гульнар, но безмолвная пустыня не давала мне никаких подсказок.

Как ты мог уйти, шевалье д’Анси, не разбудив свою жену и ничего не сказав ей о необходимости отлучиться всего лишь на час? Как ты мог оставить это нежное создание, которое дано в награду Всевышним? Как ты мог променять свое счастье на какие-то мирские дела, от которых будет выгода другим людям, а тебе останется тоска по любимой жене?

Я не мог вернуться в Коканд, где меня ждала смерть за то, что властитель отдал большие деньги за никчемное приобретение, которое, возможно, и не будет работать, но шкуру мою точно натянут на барабан и будут бить им в устрашение тех, кто не так исполняет волю хана.

И во Францию я возвратиться не могу, потому что Восток представляет большой интерес для моей страны и ссориться из-за меня король Франции не будет. В лучшем случае меня казнят во Франции в присутствии посланников хана либо выдадут им на расправу. Что значит жизнь какого-то дворянина в надежде на приобретение жемчужины Востока в свою корону.

Сам Бог оставляет меня в промежутке между Европой и Азией. И я знаю, куда я пойду. Я пойду в государство холодных звезд и суровых людей, которые всегда были и будут загадкой для всего мира.

Глава 23. Раб

Я не буду описывать свой путь до приморского города в Турции, который называется Трабзон. Жизнь в те времена была трудной. Выживал только сильный, но не только за счет своей физической силы и умения владеть оружием, но и за счет своей образованности, умения приспособиться к тем условиям, в которых он оказался. В стае львов нужно кричать как лев, а в стае волков нужно выть по-волчьи. Того, кто закричит как заяц, растерзают и будут довольны тем, что Господь дал им пищу в награду за какие-то добрые дела.

Благородство почиталось только в искусственно созданных мирках вельмож, охраняемых наемными сарбазами, и люди приближенные, украшенные наградными портретами с алмазами, теряли свое благородство, как только выходили за стены дворца, потому что их окружала совсем другая жизнь, в которой нужно было занимать и постоянно защищать свое место от желающих возвыситься над другими.

Так было всегда, так будет и впредь. По пути мне встречались благородные злодеи и добрые люди из неблагородных кругов, а также настоящие злодеи из благородного сословия. Никогда нельзя быть уверенным в том, что благородная дама в воздушных шелках и кружевах, которой поэты посвящают сонеты и рубаи, не ругается как базарная торговка и не бьет по лицу своих служанок за то, что у нее случилось несварение желудка от яств и ей приходится тужиться либо на фарфоровой вазе или над дырой в широкой доске.

В жизни все имеет две стороны. С каким удовольствием человек ест ветчину, запивая ее прекрасным токайским вином и разве можно оценить «токай» без аромата грязных ног, которыми мнется спелый виноград? Убери эти ноги и токайское будет обыкновенным столовым вином, которое не имеет названия и ему все равно, какая у него будет выдержка, от этого оно не будет ни хуже, ни лучше.

Или изысканный парфюм, который составляется из таких ингредиентов, что каждый по отдельности настолько отвратителен, насколько притягателен конечный продукт, полученный из него.

Северные народы жуют сырое мясо и кладут пережеванные колобки на консервирование под воздействием слюны, и никто не может узнать секрет приготовления такого вкусного мяса.

Так и наша жизнь. Ее можно воспринимать по-разному. Если с отрицательной стороны – то жизнь получится невыносимой. Если с положительной стороны – то жизнь будет прекрасной до приторности. Как сахар и соль одновременно придают любой каше приятный вкус, так и мы будем воспринимать жизнь такой, какой она есть.