Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

В убийстве – причем совершенно голословно – обвинили одного из друзей Куррат-уль-Айн – шейха Салиха. Суд был скор, и беднягу казнили. Фатиму же обвинили в подстрекательстве к убийству и тоже заточили в темницу.

Но на сей раз заключение было недолгим. Через девять дней сын одного из министров шаха по имени Бахаулла, будущий главный пророк бахаизма, а в ту пору юный поклонник идей Баба, сумел вызволить ее из тюрьмы и перевезти в свой тегеранский дом.

…Летом 1848 года в деревушке Бедашт под Тегераном собрались самые знаменитые последователи Баба, чтоб обсудить важнейшие основания нового вероучения. Куррат-уль-Айн, которой было тогда тридцать с небольшим, и которая была прекрасна, как небо и море, появилась там с открытым лицом, смутив даже многих своих единомышленников.

Сам Баб к этому времени был вероломно заключен в крепость, и Куррат – со страстью, свойственной лучшим из женщин, – призвала к восстанию. Она провозгласила полный отказ от исламского закона, многоженства и неравенства полов, говорила: «Барьеров между мужчинами и женщинами более не существует. Женщины могут и должны на равных заниматься любой деятельностью… Блага – собственность всех. Сделайте из бедняка равного богачу и не прячьте ваших жен от друзей: больше нет ни хулы, ни осуждения, нет ни обязанностей, ни запретов».

Разумеется, ее обвинили в проповеди общности жен. Это было проще всего. К тому же ее красота сводила с ума даже самых преданных единомышленников, и легче всего было подумать, что сама она – порождение шайтана, посланная на землю, чтоб смущать несчастных правоверных. Споры и смуту смог пресечь только сам Бахаулла, дав Фатиме новое имя – Тахира, что означает «чистая».

Как это часто бывает, ожесточенные споры были прерваны – появились регулярные войска. Собрание в Бедаште разогнали. Баба казнили, а самых известных бабитов отправили в тюрьмы. Взяли и Тахиру. Ее отвезли в Тегеран и поместили под домашний арест в доме коменданта города Махмуд-хана. Рассказывают, что за несколько месяцев ей удалось обратить в свою веру всех дочерей и сестер Махмуда и даже несколько принцесс. Сам молодой шах Насреддин был очарован ее красотой и предлагал ей первое место в своем гареме.

Но Куррат-уль-Айн отвечала ему кратко:

«Слава, богатство и власть – пусть для тебя это будет;

Странствия бедного дервиша – пусть для меня это будет…

Долгая жизнь и успех – пусть для тебя это будет,

Смерть ради правды моей – пусть для меня это будет».