Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

Честно говоря, я про их бахаизм или, как они еще назвали его, бабизм вообще никогда ничего не слышал. Оказалось, это самая молодая мировая религия на земле. Центр ее находится в Хайфе, на территории исторической Палестины, где похоронен их главный пророк – Бахаулла. Всего в мире около пяти миллионов бахаев, из них в Иране – несколько сотен тысяч. Это самое большое конфессиональное меньшинство в стране, их больше, чем зороастрийцев, иудеев и христиан, вместе взятых. Вера бахаев выросла из мусульманства, но очень далеко ушла от него, и поэтому исламские законники не рассматривают их как местную секту. В итоге они оказались как бы в правовом вакууме – они не принадлежат к числу народов Книги, как христиане и иудеи, и они же – не мусульмане, как исмаилиты. Значит, согласно местной логике, бахаи автоматически становятся врагами ислама. В современном Иране это крайне невыгодная позиция.

Официально бахаизм здесь вообще не признают религией. Многие иранские государственные деятели высказываются просто и прямо: «Бахаизм – не религия, а колониальная политическая партия, созданная Великобританией»…

– Но это совсем не так, – уверяли меня наперебой Мехмет и Ильдар. – Бахаи – именно веруют. Они осуществляют учение пророка Мухаммеда, пророка Баба (Баб – по-персидски «врата», «doors»), и именно поэтому их ненавидят догматики-муллы.

При слове «doors» мне, конечно, в первую очередь вспомнился Джим Моррисон – а вся современная музыка тут тоже под запретом.

Во времена монархии бахаям жилось совсем неплохо, их любили и жаловали, из бахаитов вышло много образованных людей, они преподавали в университетах, снимали кино, имели свои издательства и просветительские центры. После революции все переменилось в одночасье. Но им не привыкать. С XIX века пришлось пережить несколько волн жесточайших преследований, и эта, как сказал Мехмет, не первая и не последняя. Все равно они верят в равенство людей перед Богом, в одинаковые права мужчин и женщин, в свободу и достоинство человека. В тонкости я не вникал, но показалось, что бахаизм – такая современная либеральная религия, за все хорошее и против всего плохого. В любом случае, гражданские права женщин у них во главе угла – для Ирана звучит сильно и сразу уводит в политику.

– Казвин, – как рассказали мне Ильдар и Мехмет, – одно из самых почитаемых бахаитами мест. Отсюда родом была Фатима Казвини, или Куррат-уль-Айн – знаменитая персидская поэтесса и проповедник их религии.

Ильдар с жаром доказывал мне, что она почти как дева Мария, что ее почитают по всему земному шару, что равной ей не было и нет на нашей земле, а я только хлопал глазами и корил себя за невежество. Как мало мы все-таки знаем культуру других народов и цивилизаций! Казалось бы, Персия вот, рядом, но история ее литературы для нас кончилась на великих средневековых авторах. А ведь именно современный Иран – страна, где стихи читает и пишет каждый второй человек, поэзию изучают в школах и университетах, а поэтические сборники издаются фантастическими для западных стран тиражами, примерно такими же, как в Советском Союзе.

«Может быть, чтобы до смерти полюбить поэзию, надо просто жить при диктатуре», – мелькнула у меня в голове банальная мысль.

…И тут же Мехмед принялся нараспев читать вирши собственного сочинения о прекрасной Куррат-уль-Айн, чье имя переводится, кстати, как Услада очей. Стихи на фарси звучат удивительно певуче, но можно представить себе весь абсурд ситуации. Кальянная в Казвине, трое русских сидят с двумя персами, которые, раскачиваясь из стороны в сторону и рискуя уронить свои кальяны, читают вслух тексты на фарси. Русские, понятно, ни слова не понимают, и воспринимают все как разновидность абсурдистского спектакля. Единство места, времени и действия были полностью соблюдены.

…Выждав приличествующую паузу, я все же объяснил Мехмеду, что персидская речь звучит очень красиво, но я все равно не разбираю ни слова, а хочется знать, о чем он рассказывает. Так что лучше будет, если он выйдет из состояния транса и поведает мне о Куррат-уль-Айн на добром английском наречии.

И Мехмет начал историю так, будто бы он и по-английски помнил ее наизусть с самого детства:

– Куррат-уль-Айн, или Тахире, что по-персидски означает «чистая», родилась в начале XIX века в Казвине в почтенной семье. При рождении ее нарекли Фатимой, в честь четвертой дочери Пророка и жены праведного халифа Али, того самого, которого особо почитают шииты. Ее отец и дядя были известными богословами – муджтахидами.