Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

«Сотни и тысячи лет проходили по пустыням кочевые племена номадов, не умея использовать природу, рабски склоняясь перед ней. Теперь эти пространства пересекли большевики на машинах нашего советского производства, пересекли в самое тяжелое по климатическим условиям время года, когда температура достигала на солнце 60 градусов жары, когда песок накалялся до 65 градусов. Машины, обутые сверхбаллонами, не нашли в самой страшной пустыне Каракумов таких песков, которые были бы для них непреодолимы. Этим проблема транспорта в пустыне была разрешена. Объединение в автопробеге, комплексное разрешение транспортно-дорожных, экономических, технических и научно-исследовательских задач сыграло роль в открытии новой эры в жизни пустыни, эру покорения ее человеком, строителем социализма».

Они несли «равенство и свободу на крыльях революции», мечтали покорить природу и обуздать историю, но все случилось иначе. Седая Азия стерла «красную религию», как случайный и неудачный рисунок на песке. Осталось только воспоминание, образ, – среди сотен и тысяч других воспоминаний и образов.

Огорчило бы это Бориса Николаевича? Навряд ли. В послевоенные годы, общаясь с Львом Николаевичем Гумилевым, он уже ясно понимал вечность этих пространств и тщету человеческих усилий.

…Но и тот мир, который мы видели весной 2017 года, отправившись на мотоциклах вглубь Азии, – это тоже одно из мгновений в потоке, дорога между прошлым и вечностью по песчаным берегам застывшего в ожидании пространства, через переправы и мосты постоянно текущего времени.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ,

                  еще не последняя

I. Синдром возвращения

Я вернулся, да. На самом деле, приятно возвращаться: прощай, дорога, здравствуй, дом, можно заняться привычными и при этом почти уже забытыми делами. Здесь как будто все начинается заново. Утренний кофе, телефонные звонки, переговоры, обязательные дела, рядом родные лица, – все это раскатываешь по нёбу как новые вкусовые ощущения, стараешься продлить удовольствие.

Такую историю мы уже проходили, когда закончилась кругосветка, – была совершеннейшая эйфория. Рассказываешь о дальних краях – детям, друзьям, любимой, – улыбаешься уголками губ, вставая из-за стола после семейного ужина. Все в восторге, ты герой, тобой гордятся, хвастаются, особенно сыновья. Любой мужчина мечтает о подобной участи. И тебе самому остановка после пройденного пути кажется особенно привлекательной. Мотоцикл остался у мастера, пару дней ты ни на чем не выезжаешь в город, стараешься понежиться дома, в постели, собрать впечатления и воспоминания. Это особенно хорошо по контрасту: радуют цвета, звуки, можно насладиться домашним уютом – мягким стулом, шелковистым диваном, приглушенным светом настольной лампы.

Но после Азии все как-то выходило иначе. Вроде бы то же самое, но чувства окончательного возвращения так и не возникло. В чем дело, до конца не понятно. Все же отлично, все рады, счастливы, жизнь идет, как по расписанному плану. Так же расспрашивают, так же гордятся. Никаких лишних напрягов. Дело, видимо, во мне самом. Или, может быть, здесь, в Москве настолько другой воздух, что сам мир изменился, и это ощущается чисто физически?

В Азии часто с утра до вечера лупило солнце, стояло высокое атмосферное давление, тело к этому уже привыкло. А если уж был холод – так настоящий холод. А тут как-то все не до конца. Серединка на половинку.

Банальная акклиматизация, просто подзатянулась она. Смотрю в окно: с утра моросит дождь, часам к двум проясняется, потом опять облака. Неужели я стал метеочувствительным субъектом?

Может, попробовать выехать в город на байке? Нет, тоже никакого результата. Едешь себе автоматически, не замечая ни пробок, ни светофоров, ни встречных мотоциклистов. Как много все-таки влаги во всем – в воздухе, в людях, в движениях, чувствах, словах. И еще вчера этот разговор с Игорем…