Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

…Пожалуй, в первый раз после возвращения я проснулся совершенно в безоблачном настроении и сразу потянулся к компьютеру. Услужливая Википедия легко ответила на мой вопрос. Тимур боролся с ворами просто и эффективно. Когда визирь финансов присваивал себе часть казны, то обвинение тщательно проверялось. Если оно подтверждалось, все зависело от жадности чиновника: если присвоенная сумма была равной его жалованию, то эти деньги отдавались ему в дар. Если она в два раза превышала жалование – лишнее удерживалось. Если же она была в три раза выше жалования – все отбиралось в пользу казны. В случае же, когда человек зарывался окончательно и брал непомерно много – исход был предсказуемым: зиндан и бесплатные услуги палача. Так что каждый должен был знать свою меру.

Отличное предание. Сон был явно в руку, по крайней мере, в масть. В общем, я понял, что хватит рефлексировать. Мир устроен хорошо, а где-то весело. Между всеми жившими и живущими существует связь. Главное, оставаться здесь и сейчас.

III. Подарок Саида

…А днем в офис ко мне пришел Саид. Всегда, когда приходит Саид, я счастлив, даже сам не знаю почему. Может, дело в том, что он почти идеально рифмуется с моим желанием не сидеть по жизни на месте – даже ходит, пританцовывая. Я уже рассказывал, что Саид – памирец, вырос на берегу Пянджа, впереди был Афганистан, за спиной – разоренная территория бывшего СССР. Его детство пришлось на 90-е годы, со всех сторон шла война. Есть было нечего, отец погиб. В двенадцать лет Саид ушел из дома, в шестнадцать оказался в России, на Северном Урале. Ничего не умел, всему научился, читает книги, пишет стихи по-русски и по-персидски. Когда мы с ним познакомились, и я с каждым разговором стал узнавать его лучше и лучше, я не верил свои глазам. Передо мной был настоящий романтический персонаж, я думал, таких теперь не бывает, просто не может быть: лукавый, хитроватый, умный, может быть, не совсем чистый на руку, но по своему безукоризненный парень. К тому же герой-любовник в классическом амплуа, без конца рассказывающий о сменяющих друг друга красотках, с которыми он просто технически не успевает разобраться…

Кстати, образование у него – четыре класса сельской таджикской школы.

Саид был явно расстроен, что я не доехал до Бадахшана. Он прочитал книгу о кругосветке, посмотрел несколько серий нашего кино и очень хотел, чтоб я испытал на своем байке памирские перевалы, эту дорогу из Оша на Хорог и сравнил ее с дорогами в Перу и Боливии.

– Вот увидишь, у нас гораздо круче, – говорил он. – Еще неизвестно, что ты почувствуешь на высоте четыре с половиной тысячи метров. И что почувствует твой мотоцикл. Хотя наши парни там спокойно ездят. Я тоже в юности катался.

Все мои объяснения, что в Латинской Америке перевалы были, может, и отчаянней, и страшней, а уж дорога точно хуже, Саид пропускал мимо ушей. Что ему было до Перу с Боливией! Ему хотелось, чтобы я побывал у него на родине.

Однако Бадахшан – на этот раз – был бы слишком большим крюком. Планируя поездку, я сразу решил не заезжать в Душанбе, все-таки путешествие первоначально задумывалось вокруг Каспийского моря, а Памир со всеми его чудесами находится далеко от Каспия.

– Что ж, – сказал Саид, – значит, съездим вместе.

Девочки принесли нам кофе и кальян, и мы раскурили его с молоком. Когда приходил Саид, курение было обязательным ритуалом. С ним я моментально переносился в атмосферу Стамбула, Багдада или тех же Тегерана и Тебриза, откуда только что вернулся. Мы и познакомились в свое время за кальяном, когда я устраивал дегустацию своих табаков…

…Саид сделал первый глоток терпкого и густого дыма – мы курили что-то из того, что я привез из Персии, – и стал рыться в зеленом рюкзаке с тремя кольцами, прямо как на знамени Тамерлана.

– Смотри, – сказал он, – что я тебе нашел, – и протянул мне какую-то очень старую одежду из плотной, сшитой из кусков когда-то, вероятно, голубой ткани.

– Что это? – спросил я.

– Это ал-хирка Шамсуддина Фахури, знаменитого суфия, поэта и гончара, проповедовавшего на Самаркандском базаре. Его очень любил Хромой. Мне передали это для тебя, – Саид знал, что я не равнодушен к Тимуру.

Что тут сказать, я был просто в шоке.

– Откуда ты вообще знаешь о нем? Он же совсем таинственный персонаж, мне о нем только этой ночью говорил… – и тут я осекся: не пересказывать же сон, это выглядело бы как-то нелепо, два взрослых мужика о снах разговаривают.

– На Памире его хорошо знают, – перехватил мою мысль Саид. – Он больше известен в Афганистане и в Индии, чем в Бухаре и Самарканде. У него было учение о всеобщем единстве. Для Азии оно чужое, для Индии – свое. Мы, исмаилиты, ближе к Индии. Ага-хан, кстати, тоже поэт. Я когда-то перевел с фарси один рубаи Шамсуддина. Хочешь, прочту? Говорят, его постоянно повторял знаменитый астроном Улугбек, внук Тимура.

«Что хочешь, делай – все едино,

Но если ты не пьешь вина,

Душа – песок, а тело – глина…

Оставлена, обречена