Держать дом

– Ты не поверила мне, хозяйка. Твой дом – Ома. По твоему желанию он станет, кем захочешь: конем, человеком, вещью. Только прикажи ему... – он вздохнул и закончил грустно: – Ты снова не веришь мне.

Девушка промолчала. Не то чтобы она не верила. Но дом был всего лишь домом. Как может он превратиться в лошадь, не укладывалось у Велики в голове.

Чужак нахмурился: он явно хотел ей помочь, но не знал, как это сделать. Наконец, мужчина решился:

– Хорошо. Сначала представь, что в доме находится вещь, которой здесь никогда не было... Мне нужна уздечка. Ты можешь найти ее?

– Могу, – мгновенно встрепенулась Велика. – Уздечка... Пусть уздечка окажется в сенях. Принести?

– Пойдем вместе.

Уздечка лежала там, где Велика рассчитывала ее найти. Чужак придирчиво оглядел ремни, шагнул на крыльцо. Девушка вышла следом, наблюдая, как гость обматывает уздой перила крыльца.

– Держи, – мужчина протянул ей свободный конец. – Закрой глаза и представь, что рядом стоит конь. Только, пожалуйста, постарайся, хозяйка.

Велика послушно закрыла глаза. Села на ступеньки, подставляя лицо солнцу. Дом оставался домом. В какой-то миг девушке показалось, что она сидит на траве, а рядом фыркает рыжий жеребец. Она почти поверила в это. Но мужчина шевельнулся не вовремя – и видение исчезло.

Промучившись до полудня, они вернулись в дом. Велика принялась готовить еду, мужчина ходил по дому, трогал стены:

– Сильный Ома. Ему нравится эта земля. И удерживать тебя – тоже нравится... Но ты подчинила его, хозяйка. Значит, ты сильнее.

Девушка молчала, и чужак продолжил:

– Сейчас я уйду.

У Велики дрогнуло сердце. И встретив ее беспомощный взгляд, чужак опять коснулся ее плеча:

– Только до дороги. И буду ждать. День, другой, третий. Если нужно – неделю, – он пристально глядел ей в лицо: – Сюда я не вернусь. Но ты сможешь придти ко мне. С Ома или без него. Ты ведь придешь, хозяйка?

* * *

Велика металась по дому. По уютному, привычному, своему дому. Она сердилась. И дом сердился. Она уламывала – дом не соглашался. Она топала ногами – дом хлопал дверьми и окнами. Наконец, девушка присела на лавку, обхватила голову руками. Представила, как светится у дороги крохотный костерок. А рядом сидит, зябко поводя плечами, чужак. Кутается в тяжелый от росы плащ, поглядывает в сторону невидимой в темноте тропинки. Ждет... Ему не пришлешь зарянку, не окликнешь. Можно только спуститься с крыльца – и шагнуть в темноту.

* * *

Поляна осталась позади: приминая кусты, дом огромной улиткой полз по извилистой тропке. Медленно, почти незаметно для случайных глаз. Со стороны могло показаться, что он, как и положено дому, стоит на месте, но – вот странность – движутся, уплывая назад, высокие сосны... Ему бы следовало рассыпаться и исчезнуть. Или, раз уж на то пошло, – обернуться послушным зверем и броситься со всех ног вдогонку. Да что там – можно ведь просто раствориться в воздухе, а немного погодя вновь тронуть – придорожной глиной – знакомые подошвы... Но дом упорно сохранял полюбившийся облик. Или это память ушедшей девушки продолжала держать его? Когда на рассвете он устало замер – так, будто весь век простоял на этом месте, – с крыльца ясно просматривалась широкая полоса грунтовой дороги... Там, у обочины, завернувшись в один плащ с худым чужаком, спала его хозяйка. Дом тихонько вздохнул бревенчатыми стенами. Так и быть – он станет для них лошадью. Или даже лошадью с повозкой – он большой, его хватит. Если понадобится – то и крепким челноком с парусом. И ни в чем не будет перечить. Пока они не отыщут подходящее место.

© Copyright Александрина Ван Шаффе