Держава

– Ну какая, к чёрту, Матильда!?

Образованное общество уже давно не называло государя «царь-батюшка», и мечтало списать самодержца в утиль, пауками плетя вокруг трона бесчисленные интриги.

Интриги… Интриги… Интриги…

Князь Георгий Евгеньевич Львов, толстовец по убеждениям и высокоградусный масон по призванию, намеченный «культурным» обществом ещё в прошлом году председателем правительства общественного доверия, что считалось ими по значимости много выше какого-то там тривиального императора, с огромной завистью относился к успехам Гучкова на поприще «Прогрессивного блока» и председателя Центрально военно-промышленного комитета.

Нервы князя нестерпимо свербели от зуда честолюбия, ибо он узнал от верных людей, что Александр Иванович со товарищи из Блока и Комитета, ориентируются на брата царя – Михаила Александровича, дабы поставить его регентом к царевичу Алексею, а то и вовсе возвести на Российский Престол.

Сам Львов сделал ставку на великого князя Николая Николаевича.

Благодушно попеняв при встрече Гучкову на нарушение «этических норм инсургента», и корча из себя наивного бесхитростного человека, простодушно при этом хихикая и потирая мясистый утиный нос, тонко намекнул миллионщику, что на престоле приятнее бы смотрелся «Николай Третий», а именно, великий князь Николай Николаевич: «А ещё приятнее там бы смотрелся Я».

– Колька-длинный? Да он дурак, – совсем распоясался Гучков, пренебрежительно, как на клиента дома умалишённых, глянув на бормочущего, по его мнению, всякую ерунду, князя.

Но выходец из московской купеческой семьи, прадед коего был дворовый человек, может даже у князей Львовых, купился простоватым видом оппонента, не раскусив, что князь хитёр – палец в рот не клади, и умеет добиваться того, к чему стремится. Георгий Евгеньевич быстро придумал свой вариант возведения на престол, после свержения законного монарха, его длинного двоюродного дядюшку.

Для этого, ещё в декабре прошлого года, когда «фараоны» нагло прикрыли проходящий в Москве 5-й съезд Всероссийского Союза городов, председателем коего являлся Львов, он собрал у себя на квартире разгорячённых разгоном полиции сторонников во главе с Московским городским головой Челноковым, тут же ознакомив собравшихся с планом низложения правящего императора и заменой его Наместником Кавказа, великим князем Николаем Николаевич, без приставки «длинный».

Вечером 9 января Дворцовый комендант Воейков пригласил поиграть в домино нового своего помощника – Свиты Его Величества генерал-майора Гротена, бывшего командира 1-го гусарского Сумского полка, начальника Дворцовой полиции Герарди и его заместителя подполковника Банникова.

– Слава Богу, господа, день прошёл без эксцессов, – перекрестился Воейков, – первым делая ход. – Начальник Отделения по охране общественной безопасности и порядка в Петрограде Константин Иванович Глобачёв перепугал меня намечающимися демонстрациями рабочих, прислав докладную записку, – отложив домино, достал из ящика стола исписанный крупным почерком лист бумаги и прочёл: « Настроение в столице носит исключительно тревожный характер. Все ждут каких-то исключительных событий и выступлений. Одинаково серьёзно и с тревогой ожидают как революционных вспышек, так и, якобы, дворцового переворота…» – Докатились, господа… Завтра сделайте одолжение, Пал Палыч, вместе с Банниковым навестите генерала Глобачёва и переговорите с ним. В его рапорте особо указывается на противоправительственную деятельность Гучкова, Коновалова, князя Львова и других. После составите на моё имя письменный доклад, а я передам его государю. О том же вчера говорил Маклаков… Да не думский болтун, а его брат. Государь назначил ему аудиенцию, и он передал царю записку, лейтмотивом коей являлась мысль о том, что принятие Конституции приведёт к гибели Российской империи. Правые партии будут уничтожены левыми, а затем произойдёт гибель династии, на смену которой придёт коммуна, а следом – мужик-разбойник. Да ещё с ружьём. Из записки следует, что России свойственен лишь Монарх и старая народная формула: «Народу мнение, а Царю – решение», – является основной для Державы.

Все согласно покивали, не забывая стучать костяшками о стол.

– Политика, уважаемый Пал Палыч, – обратился он к Гротену, – это вам не шашкой махать. Тут всё намного сложнее. Постигайте постепенно сию науку.

– Буду стараться, а не постигну, так сниму со стены георгиевскую саблю и попрошусь у императора на фронт, – громко припечатал ладонью с домино о крышку стола, делая ход.

– Н-да! Чувствуется рука кавалериста, – тихо приставил к костяшке домино Гротена свою. – Рыба, господа, – удовлетворённо произнёс Воейков, подсчитывая в уме сумму очков.

В полдень следующего дня, согласно распоряжению Дворцового коменданта, Банников с Гротеном, на моторе, направились из Царского Села в Петроград на Мытнинскую набережную к особняку принца Ольденбургского, где в последнее время располагалось Охранное отделение.

Пока ехали, Банников вкратце описал его составляющую: