Держава (том первый)

Дома Аким поначалу оторопел, остановившись у парадной двери, и стал философствовать, чтоб привести себя в чувство: «Всё смешалось в доме Облонских», — сказал бы Лев Толстой. Но лучше с ним не связываться, а то из револьвера весь отпуск в тире палить буду. Безопаснее Сидорову Козу процитировать. Тот бы брякнул: «Дым в доме Рубановых стоял коромыслом»… и трескал по бошкам свёрнутой газетой нерадивых слуг», — увернулся от проковылявшего старичка–лакея с каким–то свёртком.

За ним следовал швейцар Прокопыч с баулом в руках. На барчука они не обратили даже мизерного внимания, поглощённые каким–то глобальным заданием, полученным от маменьки.

— А где матушка? — обратился к пулей пролетевшему лакею Аполлону: «Даже ухом не повёл, — немного обиделся Аким. — А может я невидимка? — пошёл разыскивать маман, ни к кому конкретно не обращаясь. — Вот это она их озадачила…»

— Сына-а! Мы же опаздываем, — услышал голос матери и через секунду увидел её, раскрасневшуюся и с сумочкой в руках.

— Матушка, я по–быстрому переоденусь в цивильное, а то честь надоест отдавать… Да того и гляди придерутся ещё…

— Это кто придерётся?.. Пусть только попробуют, — воинственно взмахнула сумочкой. — Ступай в свою комнату переоденься. А–а–рхип Александрович, уже собрался, — обрадовалась барыня, увидев кучера в тёмно–зелёном ватном кафтане с белым кушаком. — Все на санях не поместится. Где мадам Камилла? Извозчика наняли вещи везти? О-ох! Сколько с этим бестолковым народом хлопот…

— Ирина Аркадьевна, я всё сделала и распорядилась, — обидчиво поджала губы домоправительница, услышав из уст барыни последнее умозаключение. — Вот два билета первого класса по 16 рублей, а один, в сидячий вагон, за 6 рублей 40 копеек, для Аполлона, — захлюпала носом. — Извозчик уже прибыли и ожидают во дворе. На них вещи грузят. Мой супруг руководит, — всхлипнула она.

«По–французски мадам понятнее изъясняется»: — За Аполлона не волнуйся. Вытри глаза и смотри, чтоб не забыли чего, — распорядилась барыня, — а мне тоже пора одеваться.

— Темень–то, Господи! — Вышла на крыльцо Ирина Аркадьевна, с каким–то мистическим удовольствием разглядывая увеличенные тени лошадей от фонаря на столбе.

Выдула губами воздух, отлепив от них вуалетку, и со смехом скомандовала: «По коня–я–м!.. Каков приход, таков и поп», — несколько переиначила поговорку.

Аполлон проворно запахнул медвежью полость на господах, и прикрепил её к углам низкой спинки, за которую тут же ухватился влезший на запятки русский богатырь Иван.

Оглядевшись по сторонам, барыня спрятала замёрзшие ладони в муфту и коротко произнесла: «С Богом!»

Тройка лихо выкатила со двора и ходко пошла вдоль улицы. Архип ловко управлялся с лошадьми, чмокая им губами и выдыхая целые облака пара. Идущие рысью кони тоже парили, как маленькие паровозы.

Ирина Аркадьевна, заслоняясь от ветра, грациозным движением изнеженной петербургской дамы, поднимала к лицу муфту, и временами дула губами, словно на горячий чай, отлепляя от них вуаль.

Заехав за Ольгой Владимировной, и по–быстрому расцеловавшись, уже все вместе помчались на вокзал.

Аким с интересом крутил головой, радуясь предстоящей дороге, радуясь завтрашней Москве и радуясь встрече с Натали.

У самого вокзала им пришлось остановиться, пропуская пожарную команду. Аким издалека ещё услышал звуки горна и, улыбнувшись, подумал, что царёва рота решила его проводить. Затем гул приблизился и дорогу пересёк конник с горящим фонарём в руке.

— Скачок называется, — перекрикивая шум, загудел за спиной Иван.

За скачком, гремя колёсами, вылетела линейка, по обе стороны которой сидели в брезентовых костюмах, с топориками на широких ремнях, пожарные.

«Красота! — Подумал Аким, разглядывая их начищенные до зеркального блеска каски, игравшие весёлыми бликами в свете фонарей. — Почти кавалергарды».

У ног пожарных кавалергардов он заметил вёдра и багры. Подпрыгивая, эти причиндалы гремели, скрипели, скрежетали и звенели. Ко всей этой какофонии временами присоединялся толстый пожарный, жизнерадостно трубя в рог, и по задумке брандмайора, оповещая этим глухих или задумавшихся прохожих о проезде команды. Другой пожарный, расположившийся где–то посерёдке, во всю глотку орал: «Побереги–и–ись!» Но это ещё не всё. Брандмайор явно не хотел отвечать за попавших под колёса пешеходов, и потому, в самом начале линейки, перед крупами лошадей, повесил приличных размеров колокол, списанный батюшкой в каком–то приходе, и длиннорукий «тушила», неуловимо чем–то напоминавший Сидорову Козу, увлечённо трезвонил им.

Скачок, здравомысляще рассудив, что одного фонаря явно недостаточно — могут и не заметить по пьяне, иногда свистел Соловьём–разбойником.

За линейкой следовали две водовозные телеги на железных осях и, стараясь не отставать, бодро гремели бочками с водой. Возчик первой из них, многократно перекрывая шум, давал советы правящему линейкой, какой дорогой лучше ехать, дабы хоть что–то успеть погасить, да ещё громогласно ругался со вторым водовозом, вечно несогласным с его выбором маршрута.