Держава (том первый)

Князь Вяземский в негодовании стал кричать на полковника, но тот спокойно обошёл его, приложив ладонь к фуражке, и стал руководить наведением порядка.

Буквально за несколько минут митингующие были разогнаны и оттеснены к ступеням Казанского собора, куда и ринулась, ища спасения, студенческая масса.

Раненые сели на мраморные скамьи у гробницы Кутузова. Враз сникшие курсистки ревели в голос, призывая на помощь своих далёких мам.

Прыщавый руководитель забился в центр толпы, в ужасе прикладывая к распухшему носу платок. Такого мордобития студенты никак не могли ожидать.

— Устыдитесь! — появился перед ними батюшка. — Ворвались как безбожники в храм и даже фуражек не снимаете… Это ведь не вокзал, а Казанский собор, — увидел синяки и ссадины на лицах молодых людей, и как–то сразу сгорбился и сник.

— Мы не по добгой воли здесь, — встала перед ним Ася Клипович, — нас загнали в собог цагские сатгапы, — указала на вошедших полицейских и казаков, под предводительством полковника.

Те фуражки сняли, и крестились на иконы.

— Не троньте их, — загородил собой студентов старый седобородый священник и слёзы побежали по морщинам его лица. — Не ведаете, бо, что творите.

— Отче, — склонил перед ним голову полковник, — если тут находятся благонамеренные православные люди, то прикажите распахнуть западные врата, и пусть они спокойно уходят домой. Даю слово — никто их не тронет. Полиция будет считать их присутствие на площади случайным. Оставшиеся станут рассматриваться как бунтовщики, и с ними поступят по всей строгости закона… Даю вам полчаса времени на размышление и исход из храма. Кто останется, пусть пеняют на себя, а не на полицию, — повернулся и ушёл, не забыв посмотреть на часы.

— Дети мои, не думал я, что буду просить кого–то покинуть Храм Божий… Но сейчас прошу. Пожалейте себя и родителей.

— Мы не уйдём и не пгосите, святой отец, — гордо ответила ему Ася Клипович.

Прыщавый промолчал, прикидывая, как бы половчей улизнуть отсюда.

Большинство студентов, конфузливо улыбаясь, группами и поодиночке стали покидать собор.

Когда через истёкшие полчаса пристав появился, несколько сот человек, половина из которых были курсистки, остались на месте.

Девицы плакали, размазывая слёзы по щекам и вспоминая мам, но не уходили.

Аси Клипович среди них не было…

Прыщавый смыться не сумел. Его застали практически у входа.

— Вы сами этого хотели, — невесело развёл руками полковник. — Прошу вас, господа, спокойно и не толкаясь — все успеете, выходить через те же западные врата, но уже в руки, т–э–э-к скэ–э–ть, правосудия, и следовать в полицейскую Казанскую часть. Воскресенье, а вы нам работы подкинули, — всю дорогу бурчал бородатый полковник. — И родителям неприятности доставили… Права вам подавай и счастье народа, а о своих папах с мамами не думаете…

До вечера полицейские чиновники, во всех четырёх этажах здания, скрипели перьями, переписывая задержанных.

В девять вечера, построив арестованных, повели их по улицам затихающего города к крытому манежу Конногвардейского полка, что рядом с Исаакиевским собором.

«Как надоело от собора к собору ходить», — понуро опустив голову и временами трогая нос, размышлял Муев.

За оцеплением из полицейских, шла огромная толпа родственников.

Курсисток отвели в другое место.

— Манеж предназначается для верховых экзерциций, но не в качестве гостиницы… — возмущался студенческий командир.

— Для верховых чего предназначается? — Крепко задумался бредущий неподалёку от него городовой.

— Как мы будем здесь ночева–а–ть? — вопил прыщавый. — На песке что ли спать?

— Раньше следовало думать, — хладнокровно ответил полковник. — А мне именно такой приказ от градоначальника поступил. Как вас зовут, господин студент?

— Муев Иосиф Карлович, — раздражённо ответил учёный арестант.

— Так я и думал.., — развеселил подчинённых и стоявших неподалёку офицеров–конногвардейцев пристав, изменив первую букву фамилии на «Х».

Однако офицеры, когда полицейское начальство покинуло манеж, благожелательно отнеслись к страдальцам, велев солдатам принести вороха соломы для устройства неприхотливого ложа.

— Господин офицер, — обратился к румяному усатому поручику Муев, — а нельзя ли передать моим родителям записку. Они где–то у ворот манежа находятся.

— Здесь не тюрьма, господин студент, а я не жандарм. Разумеется, пишите, прикажу солдату, он передаст, — заулыбался конногвардеец, радуясь, что чем–то может помочь арестованному. — Мы что, на «губе» что ли не сидели?..

«Видно, переиначил фамилию, сатрап, по примеру полковника, — покраснел от злости Муев, набрасывая текст послания на вырванном из блокнота листе, — вот и веселится… А то на какой–то губе он сидел…»

На следующий день, согласно правительственному сообщению, Россия узнала, что было задержано 760 человек, половина из которых — женщины.

Убитых нет. Раненых: 2 офицера, 20 полицейских и 32 демонстранта.

Князь Вяземский, вступившийся за демонстрантов перед императором, получил «высочайший выговор» и был на год выслан из Петербурга в своё имение.