Держава (том первый)

— Отставить! — резко произнёс капитан. — Займётесь с ними отдельно. А сейчас покажите юнкерам их койки, тумбочки и помещение роты. Завтра распределим винтовки.

Ровно через 60 минут, Рубанов, расспросив, где кабинет, с опаской постучал в дверь и, войдя, лихо, по его мнению, козырнул, доложив о прибытии, как учил портупей–юнкер.

— Хорошо! — более доброжелательно произнёс капитан. — Вы сын генерал–адьютанта Его величества Максима Акимовича Рубанова?

— Так точно, господин капитан, — вспомнив ответ, радостно подтвердил Рубанов–младший.

— В стенах училища забудьте об этом… Вы поняли?

На этот раз Аким не по уставу просто кивнул головой.

— Свободны! — страдальчески махнул правой рукой капитан.

После простого, но сытного обеда, который Акиму не очень–то понравился, Дмитрий Николаевич прочёл краткую лекцию об училище и предметах, которые им предстояло пройти.

— Наше училище представляет собой батальон из четырёх рот. Вашей дисциплиной и воспитанием будут заниматься строевые офицеры: командир батальона, четыре ротных командира, и у каждого ротного по два младших офицера. Курс обучения рассчитан на два года. Лекции вам станут читать офицеры генштаба, военные инженеры и даже профессора университета.

Капитан крупными шагами ходил по классу, не вынимая из кармана левую руку, и размеренным голосом проводил урок:

— Какие же науки предстоит вам постигнуть в наших стенах? В программу училища входят как общеобразовательные предметы: закон божий, русский, французский и немецкий языки. Так и военные дисциплины: тактика, артиллерия, фортификация, военная топография, военная администрация, военная история, законоведение, военная гигиена. Все военные училища готовят не только для армии, но и для государства людей образованных и культурных, а потому в программы военных заведений, и в наше в том числе, включены танцы, гимнастика, фехтование, ну и, разумеется, все вы должны знать в теории и использовать на практике правила хорошего тона и светский этикет.

«Надо мадам Камиллу сюда устроить», — хмыкнул Аким.

— … чтоб дамы, завидев вас, восклицали: «Ах, эти военные такие душки», — пошутил напоследок капитан.

Далее обучение взял в свои руки стриженый портупей–юнкер.

Закрыв дверь классной комнаты, и пару раз скомандовав: «Встать–сесть», — чтоб знали своё козерожье место, он тоже провёл урок.

— Вот что, господа козероги, все вы как «Отче наш», должны запомнить, что юнкер старшего курса для вас Царь, Бог и Воинский начальник. Следует беспрекословно ему повиноваться, не за страх, а за совесть… Шучу! За страх — тоже. Старший курс до воинской присяги, станет постоянно вас, так ска–а–ать, экзаменовать. Где бы вы ни столкнулись со старшим юнкером, должны беспрекословно… запомнили, господа козероги, беспрекословно исполнять его команды. Это называется «цук». Поверьте молокососы, цуканье поможет вам быстро усвоить воинскую науку и дисциплину. Юнкер старшего курса для вас не какой–то там гимназёр или студиоз, а «трынчик». Это очень почётное звание. Но как бы старшекурснику не хотелось задавить вас своим авторитетом, его притязания строго ограничены. Из еды трынчику брать ничего не положено. Булки по утрам ешьте сами. Бить и оскорблять вас мы тоже не имеем права… Ну, а «молодой» там, или «маменькин сынок», не оскорбление, а констатация факта. Уяснили, клопы? Это наши, а теперь и ваши не писанные традиции. И скажите спасибо, что вы не в Николаевском кавалерийском училище. Вот там настоящий «цук». А здесь так, пустяки… Если что, обращайтесь ко мне. Некоторое время я буду вашим командиром взвода. Обращаться ко мне следует «Господин портупей–юнкер». Ну а для расширения вашего кругозора.., зовут меня, — поднял крепкий кулак и поводил из стороны в сторону стриженой головой на мощной шее, — Гороховодатсковский Амвросий Дормидонтович.

— Чего-о? — поразился Дубасов. — Не в жизнь не выговорю.

— Если коротко, то ГАД, — хмыкнул Рубанов.

Почуяв посягательство на свою фамилию, стриженый крепыш как можно строже нахмурил широкие брови, зловеще подёргал курносым носом, и друзьям по его команде пришлось пятнадцать раз лечь и отжаться.

— Или горох, — с придыхом от физических нагрузок зашептал другу Дубасов, на что тот хихикнул.

Отжавшись ещё по двадцать раз, они всё равно остались при своём мнении.

Повоспитовав молодёжь, которой повезло, что портупей–юнкер точно не расслышал, а только догадывался о данной ему характеристике, тот вдарился в воспоминания: