Держава (том первый)

____________________________________________

Как следует встретив Рождество и Новый год, отгуляв Святки и из последних сил отметив Крещенье, мужи российской империи целую неделю приходили в себя. Это — самые ответственные. Другим требовалось куда больше времени.

«А чего скромничать, — рассуждали они, — не только новый 1900 год встречаем, но и новый век».

Споров в газетах и обществе было много. То ли встречали новый век, то ли заканчивали старый, но в любом случае событие стоило того, чтоб его как следует отметить.

Рубанов с Сипягиным в споры не вдавались, и считали себя людьми ответственными, но уж больно дни стояли холодные, а потому, сидя перед камином в кабинете Рубанова, грелись теплом очага, помогая ему водочкой.

— Холода–то какие, — наполнял сипягинскую рюмочку хозяин дома.

— Согласен! — кивал головой чуть опьяневший Дмитрий Сергеевич. — Но русские не боятся морозов, — поднимал он рюмку. — Выпьем, чтоб у врагов отечества водка колом в горле встала, — произнёс шуточный тост, проследив, как плавно и не морщась, выцедил напиток Максим Акимович.

— Хорошо пошла, — крякнул тот, закусывая.

А вот Сипягин поперхнулся.

— Во-о! — удивился он, вытирая платком пятно на мундире. — Вижу, литературкой увлекаетесь? — заметил на столе обложку «Нивы» в виньетках, цветах и ангелочках. — Сразу видно, что владелец журнала — очень романтичный человек. Маркс Адольф Фёдорович. Фамилия очень ценится революционерами… Имя пока не оценили…

— Жена принесла почитать Толстого. Не роман, а скукотища. Совсем дедушка исписался. Устав караульной службы в сто раз интереснее.

— Во-о! — опять буркнул Сипягин. — А интеллигенция так не считает, — вытянул ноги к камину. — Да что там интеллигенты, коли статские и тайные советники увлеклись этой дребеденью.

— Вы тоже прочли? — поинтересовался Рубанов.

Сделали паузу, пока Антип, довольный, что избежал конца света, положил на стол трубки для курения, и медленно удалился, выхваляясь перед гостем унтер–офицерскими нашивками.

— Только по долгу службы, — продолжил тему Сипягин. — Даже оскомину набил, как от кислого плода… Это я образно. А ежели серьёзно, то многие сцены подходят под статьи Свода законов «Хула на православную веру». Ну что это такое? Крест на церкви напоминает ему виселицу… Коли описывает богослужение в тюрьме, то в каждой строчке ядовитая издёвка над священником, над священными сосудами и, страшно сказать, над таинством Святой Евхаристии. Ну, куда это годится? А как подана сама Россия? Тюрьмы. Публичные дома. Грязь. Бездушие. Этапы. Ни одного положительного штриха. При всём том, главная героиня всё–таки помилована… Хочет того Лев Николаевич или нет, но справедливость в России есть… К сожалению, это никому не интересно.

— Лучше бы он на Анне Карениной остановился, — выдал реплику Рубанов.

— А ещё лучше, и вовсе бы ничего не сочинял кроме «Войны и мира», — подытожил Сипягин. — Вот они, наши гении, — достал из стоявшего у ног саквояжа мятую газету и стал читать: «На основании Высочайшего указа Правительствующему Сенату от 23 декабря 1899 года и Высочайше утверждённых «Постановлений, касающихся Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук», происходили 8-го января 1900 года, выбора в Почётные академики.

Избраны в Почётные академики отделения по Разряду изящной словесности:

«1. К. Р.» — Это литературный псевдоним поэта и президента Академии наук великого князя Константина Романова, — с уважением произнёс Сипягин.

«2. Граф Лев Николаевич Толстой». — Представляете, Рубанов? После всего, избрали… Это к вопросу о справедливости в России.

«3. Алексей Антипович Потехин». — Ничего сказать не могу.

«4. Анатолий Фёдорович Кони». — Терпеть не могу после оправдания Засулич.

«5. Алексей Михайлович Жемчужников» — Безразличен.

«6. Граф Арсений Аркадьевич Голенищев—Кутузов». — И этот писателем стал, — прокомментировал Сипягин. — Что там далее, — уткнулся в газету.

«7. Владимир Сергеевич Соловьёв.

8. Антон Павлович Чехов.

9. Владимир Галактионович Короленко». — Ещё один правдолюбец, — осудил девятого номера.

— Господин министр, презентуйте мне эту газету.

— Пока не министр, а лишь управляющий министерством внутренних дел. А зачем вам, Рубанов?

— Супруге подарю. Не знаю, читала или нет. В искусствоведы, видимо, собирается…