Держава (том третий)

— Не кипяток, но чаёк заварить можно, — услышал приглушённый железнодорожными звуками крик маленького солдатика в застиранной рубахе.

Тут же, на платформе, крестьянки продавали творог, молоко и белые, вкусно пахнущие пшеничные ватрушки.

Натали с капитаном накупили у женщин деревенской снеди и до вечера пировали в купе.

— Истратов, Аркадий Васильевич, — представился капитан.

Уже смеркалось, когда состав остановился у оплёванного шелухой подсолнечника перрона, где собралась огромная толпа желающих уехать.

В тупике стоял состав с отцепленным паровозом.

Часть запасных солдат из толпы запрыгнули на подножки, другие полезли на крыши вагонов.

— Да тут вагон первоклассный, — заорал пьяный солдат в рваной рубахе и с вещмешком за плечами. — Офицерьё, поди, лежит… Выкинуть их к едрёной фене. Пущай пёхом в Пимтембурх шлёпают, — залез на подножку и попытался отомкнуть где–то раздобытым кондукторским ключом дверь вагона.

У капитана на скулах заиграли желваки. Вытащив из чемодана револьвер и извинившись перед пытавшейся задержать его Натали, направился в тамбур.

Через минуту раздались выстрелы, и до смерти напуганный солдатик, не успевший ещё понюхать пороха в Маньчжурской армии, бегом припустил в сторону вокзала, потеряв по пути мешок с пожитками. Его товарищи шустро попрыгали с крыши и удалились, от греха подальше, к загнанному на тупиковый путь поезду.

Утром проснулись всё на той же станции, но толпы на перроне уже не было. Вместо неё в палисаднике, у обшарпанного вокзала, задумчиво паслись две бурёнки, а возле единственной скамейки дрыхла собака. Не было и состава, что давеча стоял на запасных путях.

Немного выпимший начальник станции, довёл до сведения начальника поезда пренеприятнейшее известие, что ночью запасники отцепили их паровоз, поэтически закончив повествование строкой из басни Крылова: «Сыр выпал, и с ним была плутовка такова…»

Разлив по стаканам водку, и достав на закуску высохший кусок сыра, чуть не на ухо поведал начальнику санитарного поезда:

— Начинается неразбериха… Вчера какие–то люди пропагандировали солдат не ехать на фронт, а возвращаться по домам.

— На Сибирской магистрали начинается бардак, — зло выговорил вернувшийся в купе капитан. — Был у начальника поезда. Он не знает, что делать, — метался от окна к двери.

— Ничего не остаётся, господин капитан, как, в свою очередь, тоже отцепить паровоз, — пошутил Глеб, сидя у окошка и держась рукой за ноющую рану.

Ильма радостным лаем поддержала его идею.

Потрясённый простотой решения Истратов, зарядив револьвер, чуть не бегом помчался на выход.

— Куда это Аркадий Васильевич так заспешил? — погладив собаку, поинтересовалась зашедшая передохнуть Натали.

— Не Аркадий Васильевич, а Стенька Разин, — внёс в разговор интригу Глеб. — Проезжающие составы грабить побежал…

Вскоре от эшелона, следовавшего не по расписанию и вёзшего дрова, собранные капитаном легкораненые, средь бела дня отцепили паровоз, и весело дымя, он потащил санитарный поезд по Сибирской магистрали.

Проявивший чудеса распорядительности Истратов, поставил комендантом здоровенного пожилого фельдфебеля, вооружив его трофейным наганом и заплатив 20 рублей денег. Дела сразу наладились. На паровоз, по совету Аркадия Васильевича, фельдфебель выставил караул. В вагонах назначил дежурных, вооружив их трофейным оружием, чёрт знает, откуда взявшимся.

Офицеры сбросились и солдаты, дежурившие в вагонах или на паровозе, получали премиальные — рубль за дежурство. От желающих не было отбоя. Дабы показать себя с хорошей стороны и не лишиться денег, подъезжая к станции, они воодушевлённо палили из окон в воздух, рассеивая собравшуюся толпу, мечтающую ехать на санитарном поезде или стырить паровоз.

«Вот как может один энергичный человек восстановить ситуацию и наладить дело», — поразился Аким.

Их состав, от греха подальше, в тупик не загоняли и быстро отправляли по маршруту, везде давая зелёный свет.

Начальники станций телеграфировали в вышестоящие инстанции о поезде–нарушителе, но никто из большого начальства не верил, что раненые бойцы могут так наглеть.

«Чего–то напутали, сукины дети», — бросали в стол телеграммы высокие чины.

* * *

Волнения начинались не только на Транссибирской магистрали, а по всей России.

Полковник Акаши на совесть отрабатывал вложенные в победу Японии капиталы американских миллиардеров, поддерживая революционные партии и их газеты.

А те, в свою очередь, отрабатывая денежки Шиффа и К°, активно толкали Россию в пропасть, бунтуя рабочих, крестьян, студентов и даже военных.

13-го июня началось революционное брожение в Одессе. Вечером 14-го на одесский рейд пришёл восставший броненосец «Потёмкин», что очень обнадёжило взбаламученных революционерами повстанцев.

По ночным улицам, радуясь неожиданной поддержке моряков, сновали толпы народа.

Выпив с полковым доктором и надев его сюртук, бродил среди прохожих и поручик Банников.