Держава (том второй)

Неуверенно выбравшись из фудутунки, интендантский офицер прошёл в раскрытые настежь ворота, распёк за что–то унтера–каптенармуса, и махнул рукой офицерам, дабы заходили в святая святых Маньчжурской армии.

Велев надумавшему было смыться рикше, что с перекошенным от усталости лицом, на трясущихся ногах прильнул к стволу дерева, ждать его, Игнатьев царственной походкой шагнул в прохладу склада.

За ним последовали Рубанов с Козловым.

Упаковку с одеждой нашли неожиданно быстро.

«Второй день везёт», — отметил Аким, переодев сапоги с рубашкой и купив на выигранные вчера деньги два белых кителя — себе и Зерендорфу. Сиреневое чудище велел Козлову запаковать для памяти, подарив денщику свои солдатские сапоги и две офицерские сорочки.

— Папиросы не желаете? — засуетился каптенармус. — Есть ещё фуражки, портупеи, бинокли.

— О-о! Бинокль нужен.

— Пройдёмте, вашбродь, — обрадовался торгашеский унтер.

Узрев рядом с биноклем папиросы «Белый генерал», Рубанов не устоял:

— Почём?

— Десять штук — 5 копеек. Не папиросы, а зефир в шоколаде. А вот ещё «Оттоманъ», питерской табачной фабрики. Не дым, а крем–брюле.

Скептически оглядев картинку на пачке, с двумя над чем–то ржущими запорожцами, один из которых смолил трубку, а другой — папиросу, Аким отказался, купив взамен две упаковки туалетного мыла «А. М.Жуков». Подумав, купил себе коробку мыла с сидящей перед зеркалом довольной дамой в белом платье, а Зерендорфу — с покупающим на базаре мыло, боярином. Вновь поразмыслив, купил Гришке папиросы «Суворов», 10 штук — 5 копеек, и серебряный портсигар с вензелем на крышке… Ещё немного поразмышляв, и себе взял такой же.

Позавидовавший Игнатьев купил папиросы «Пушка», 5 штук — 2 копейки, с фигурами трёх офицеров на коробке, стреляющих из пушки папиросой, и красочную литографию «Офицеры пажеского корпуса». Подумав, прикупил коробку леденцов в виде футляра для бинокля.

Тогда Аким, без всяких раздумий, купил у каптенармуса бронзовую статуэтку сурового, курносого павловца в шапке–гренадёрке с надписью «Гренадёр л. — г. Павловского полка»: «Ряснянскому подарю», — решил он, купив себе записную книжку с оттиском царской короны.

Увидев это, Игнатьев приобрёл коронационный стакан с царским гербом и пару серебряных рюмок.

Тогда Рубанов, к вящей радости каптенармуса, купил гравюру на меди «Встреча двух императоров 25 июня 1807 г.».

«Отцу преподнесу, — решил он, заодно взяв для брата почтовую карточку под названием «Девушка с розой», на которой черноволосая красавица с цветком, вальяжно сидела в беседке у речки. — Точная копия Натали», — подумал он, наблюдая, как Игнатьев, в коем пробудился дух соперничества, купил настольную папиросную коробку в виде избы, и литографию «Российская империя. Гвардейская конная артиллерия».

— Ну ладно, хватит, — взял в подарок Козлову почтовую карточку со стоящим рядом с сестрой милосердия солдатом и надписью: «Глаза не пули, а сердце насквозь разят».

Оставив часть подарков на хранение каптенармусу, и обеспечив денщика папиросами табачной фабрики Богданов и К,° с улыбающимся стрельцом, держащим в одной руке алебарду, в другой — папиросу, отпустил его с покупками в руках на улицу.

Подумав — а что тут думать, купили на пару с Игнатьевым три ящика столового вина общества Бекман и К,° где на этикетке — дебильного вида официант нёс поднос с бутылкой и двумя бокалами.

Выйдя из склада на свежий воздух, Рубанов не поверил своим глазам, с полминуты наблюдая, как чем–то знакомый офицер, скомкав на груди Козлова рубаху, бьёт его по щекам.

Растерявшийся денщик, прижимая к бокам руки с узлами, испуганно таращился на разбушевавшегося офицера.

— Я научу тебя честь отдавать, гнида, — войдя в раж, хлестал тот солдата.

— Георгиевского кавалера-а?! — зарычал Рубанов, отшвырнув от Козлова обидчика. — А-а! Поручик Абрамов, — зловеще произнёс он, в свою очередь, уцепив перетрусившего офицера за грудки. — Иаков Иудович, — смазал по щеке гладкоприлизанного чернявого интенданта. — Род службы поменял, — повторил процедуру, оттолкнув от себя офицера. — А теперь — к вашим услугам. Вот мой секундант, — указал на удивлённого Игнатьева. — Спросите нас в гостинице «Бодун», — не спеша стал устраиваться в фудутунке.

— Я буду жаловаться! — завизжал Абрамов.

— Ваше право. За нанесение побоев солдату, согласно правилам, подвергнитесь наказаниям, включающим арест на полгода или увольнение со службы. К тому же ударили не простого солдата, а георгиевского кавалера. Поэтому к вам применят обе вышеназванные санкции, — назидательным тоном прокурора провещал из дверци фудутунки Рубанов.

— Слышал, что армейский законовед сказал. Следовало внимательнее читать плакат: «Офицер должен уважать права своего собрата, нижнего чина», — радостно подтолкнул интенданта к соседнему складу Игнатьев. — Сейчас шрапнели посчитаем, а вечером — стреляться! Убьёт он тебя, Иаков Иудович. Как пить дать — убьёт. Лучший стрелок Павловского полка.

Вечером два солдата занесли в номер четыре ящика вина, с глупым официантом на этикетке.