Держи его за руку. Истории о жизни, смерти и праве на ошибку в экстренной медицине

Его заявление дважды рассматривала администрация, но ответом было категорическое «нет». Он не может быть волонтером, пока не вымоется и не протрезвеет. Это не обсуждается. Скутер долго умолял, упрашивал, даже слезу пустил. И мы заключили с ним сделку: мы рассмотрим его кандидатуру, если он пройдет детокс-программу и бросит пить. Он хотел, чтобы мы гарантировали ему это место, когда он вернется. Мы же ясно дали понять, что так дела не делаются. В конце концов, он сдался. Мы отправили его на детокс, и он ушел.

Через три недели он вернулся. Он был достаточно трезв, чтобы заполнить второе заявление. На следующий день он не пришел на собеседование. Я отправил скорую прогуляться под мостом, и они нашли его там с бутылкой водки. Мы думали, что на этом все и кончится.

Не угадали.

Через пару дней Скутер вернулся вновь. На нем была новая рубашка, явно позаимствованная в магазине. Рубашка была ему страшно велика, но он старался. Он заполнил заявление, сказал, что хочет бросить пить и работать в больнице. Его снова погрузили на скорую и отправили в реабилитационный центр. Он вернулся через неделю. Нам сообщили, что его выгнали: он пронес в центр спиртное.

После этого он передумал быть волонтером. Теперь он решил, что ему следует подать заявление на работу. Скутер вознамерился стать охранником приемного покоя. О прошлом опыте работы он написал: «Служил в армии».

Администрация снова рассмотрела заявление. Никто не хотел казаться предвзятым по отношению к бездомному ветерану — если он действительно был ветераном. Но ответ последовал тот же: нет. По той же причине. Либо он бросает пить, либо уходит. И мы снова погрузили его в скорую помощь и отослали в реабилитационный центр.

Знаю, это звучит ужасно. Но именно так все и было. Клянусь.

На сей раз он провел в центре два дня, выписался и вернулся под мост. Пару недель Скутер пытался получить работу в приемном покое. Экспедитор, завхоз — ему подходило все. Он подавал заявление, ему отказывали: «Пока не протрезвеешь, работы не будет. У нас и без тебя дел полно». Какое-то время Скутер просто слонялся по залу ожидания. Но вскоре пациенты стали жаловаться на подозрительного типа и требовать, чтобы мы его прогнали.

Администрация собралась на последнее совещание. Скутеру запретили приходить в приемный покой, если у него нет жалоб. Именно мне пришлось объяснять ему ситуацию. Он плакал. Крупные пьяные слезы текли по щекам и терялись в бороде.

После этого он больше не пытался работать у нас.

Это было три месяца назад.

— Скутер! — я дергаю его за палец ноги, высовывающийся из дыры в ботинке. — Скутер, проснитесь! Мне нужно кое-что сделать!

Он с головой укрывается больничной простыней, словно это его личный брезент.

— Оставьте меня в покое, док!

— Я не могу оставить вас в покое. Это приемный покой. Вы — пациент.

Он умолкает.

— Вы повредили спину? — спрашиваю я.

Он бормочет что-то неразборчивое.

— Что? — переспрашиваю я, теряя терпение.

Он снова что-то бормочет.

— Снимите простыню и говорите со мной как взрослый человек, иначе я снова велю сестрам отправить вас к психиатрам, — я потираю шею, стараясь не напрягаться. — Вы повредили спину или нет?

При этих словах он неожиданно сбрасывает простыню и смотрит на меня с широкой усмешкой.

— Я хочу покончить с собой, — говорит он, довольный тем, что заставил меня спрашивать про спину.

Я издаю громкий стон.

— Черт побери, Скутер, у нас есть настоящие больные! У нас нет времени на игры.

— Я суицидник, док. Если вы меня прогоните, я убью себя.

Именно это он всегда и говорит.

Заявив, что хочет покончить с собой, он обеспечивает себе койку в больнице, пока не появится кризисный психолог. В нашем штате таков закон.

Отличный закон для тех, кто ночует под брезентом. Достаточно заявить про желание покончить с собой — и тебе обеспечены трехразовое питание и чистая постель. Хотя бы на день.

Для врачей это ужасный закон. Мы должны кормить бомжа, выслушивать его жалобы практически на все и держать его у себя, пока не приедет кризисный психолог и не оценит его состояние.

Если бы он просто тихо лежал в постели, как большинство пациентов, все было бы не так плохо. Но речь идет о Скутере. Спиртное заставляет его думать, что он здесь работает и является частью нашей семьи. Если оставить его без присмотра, он выскользнет из палаты и начнет перебирать полотенца, коробки, носить пациентам воду или кофе и делать то, чего пьяный бездомный в больнице делать не должен.

Пару раз он даже ухитрялся найти где-то стетоскоп и заявиться в палату, представившись врачом. Это было бы смешно, если бы разбираться с жалобами пациентов и родственников приходилось не мне.

— Су-и-цид-ник… — повторяет Скутер, с удовольствием пробуя это слово на вкус.

Он садится в постели и закладывает руки за голову.

Скрещивает ноги и издает довольный вздох, словно только что прилетел в тропики и после двенадцатичасового перелета оказался на пляже. Затем театральным жестом нажимает кнопку вызова медсестры.

— Чем могу помочь? — слышу я голос секретарши.