Держи его за руку. Истории о жизни, смерти и праве на ошибку в экстренной медицине

— Во время прыжка я сломал шесть костей спины. У меня было три операции. Я наполовину железный, док, — он усмехается собственной шутке, но лицо его серьезно. — Я очень терпелив к боли. Армейские врачи всегда удивлялись, — он пощелкивает пальцами. — Но травма была такой серьезной, что мне нужны обезболивающие. Нормального человека такая боль давно убила бы.

Он умолкает и смотрит на меня. Я чувствую, что он пытается понять, удалось ли ему меня убедить.

Я давно научился не выдавать своих мыслей. И он продолжает.

— Мой врач в Калифорнии. Лекарства украли в автобусе.

Он опускает ноги на пол. Я чуть-чуть отступаю назад.

— Я позвонил врачу, и он велел идти в местную больницу выписать лекарства. Прежде чем ситуация выйдет из-под контроля.

Он снова поворачивает торс из стороны в сторону, и мне хочется сказать, что он слишком подвижен для человека, страдающего сильной болью. Но я не идиот.

— Когда мне плохо, я выхожу из себя.

Он снова улыбается, но это уже не улыбка, а настоящий оскал.

Я остаюсь спокоен. Скучающим, нейтральным тоном спрашиваю:

— Где болит?

Я подхожу к постели, чтобы осмотреть его спину. Он неожиданно отшатывается от меня и поднимает руки, чтобы я остановился.

— Эй, мне не нравится, как вы на меня смотрите. Вы немного агрессивны, дох-тур, — он снова пристально смотрит мне в глаза.

Это тоже часть игры. Он хочет, чтобы я ответил. Он хочет спровоцировать меня, затеять спор, скандал, а потом запугать меня своими размерами. Я знаю эту игру. Ему она, возможно, внове, но я не вчера начал работать в больнице.

Я не обращаю внимания на его слова, притворяясь, что не понимаю.

— Так вы хотите, чтобы я осмотрел вашу спину, или нет? — спокойно спрашиваю я.

Он молчит, потом кивает.

— За тем я и пришел.

Едва я касаюсь его поясницы, как он кричит от острой боли.

— Господи боже, вы вызвали судорогу!

Он падает на кровать и начинает кататься по ней с громкими стонами. Я бы посмеялся над этой глупой игрой, но понимаю, что для него это не игра.

Для него это охота.

Я стою, не двигаясь, словно не понимаю, что происходит. Я играю в дурачка. Мне нужно быть очень осторожным. Стоит закатить глаза или вздохнуть, и он может врезать мне со всей дури. Я чувствую, как внутри него ворочается накачанный стероидами монстр. Достаточно одного неверно выбранного слова, и он вырвется на волю.

Через минуту парень перестает стонать.

— Мне нужны обезболивающие, док. Очень нужны! У меня сломано пять костей в спине. Пять!

Он поднимает вверх пять пальцев, и я замечаю на каждом серебряное кольцо.

Он даже легенду свою не выучил — минуту назад сломанных костей было шесть. А может быть, он хочет, чтобы я указал на это и начался спор.

— Они собираются сделать новую операцию. Я жду одобрения страховой компании.

— Это от армии? — спрашиваю я.

Он непонимающе смотрит на меня, но быстро спохватывается.

— Да-да, от армии. У меня осталась страховка.

Он пытается прикрыть свой промах, но слишком поздно. Пауза говорит мне обо всем.

Он чувствует, что облажался, и начинает злиться.

— Боль слишком сильная, — он вцепляется в поручни кровати, костяшки белеют. — Она сводит меня с ума. Боль сводит меня с ума.

Я отступаю, увеличивая расстояние между нами. Это добром не кончится. Мне хочется дать ему таблетки и покончить с этим. Но, как любой врач приемного покоя, я знаю, что стоит так поступить, и завтра он потребует больше — и послезавтра, и каждый день.

Таких людей нужно останавливать сразу же.

Не поймите меня превратно. Если бы я считал, что у него есть реальная проблема, я бы сразу же выписал ему таблетки. Но это не так. Я чувствую, что он мне врет.

Я указываю на плакат об обезболивающих на стене и самым занудным бюрократическим тоном разъясняю политику касательно наркотических средств:

— Мы не выписываем потерянные рецепты на наркотики.

«Особенно тем, кто появился ниоткуда и захотел таблеток», — мысленно добавляю я.

И тут я слышу голос в громкоговорителе:

— Охрана в приемный покой! Охрана в приемный покой!

Я смущенно оглядываюсь. Со мной все в порядке. Охрана мне не нужна. А потом я понимаю, что все дело в Скутере.

Голос оператора распаляет Дэвиса, словно в костер плеснули бензином. Он переводит взгляд с колонки на потолке на меня и обратно.

— Вы вызвали охрану, док?

Он напрягается, мышцы перекатываются под кожей. Он похож на собаку, готовую к драке. Он сжимает и разжимает кулаки. Если бы он знал, что наш охранник — это шестидесятилетний санитар-пенсионер, то не напрягался бы так. И я добавляю этот случай в список преступлений Скутера. В следующий раз я сразу отправлю его к психиатрам и покончу с этим.

Дэвис неожиданно меняет тактику.

— Без проблем, док. Без проблем. Мне не нужны неприятности, только помощь, — он снова усмехается и становится моим лучшим другом. — Вы живете здесь, док? Прелестная женушка и детишки?

Вот она, завуалированная угроза. Этот парень побывал во многих больницах. Он испытал множество трюков и приемов, чтобы повлиять на врачей.

— Какие кости у вас были сломаны? — спрашиваю я, не обращая внимания на вопрос.

Он хмурится.

— Это произошло, когда я служил в армии, — повторяет он.