Держи меня крепче

— Ты искал меня? — моему удивлению не было предела. Я думала, меня только Леська потеряла. Оказывается, и он тоже. Хотя ведь тогда, когда я пришла, Соня сказала, что они меня ищут всей семьёй. Я дурашка.

— Искал.

— А почему не позвонил? Я бы перезвонила, если знала, что ты меня потерял.

— А тебе кроме меня никто не звонил? — намекнул братик.

— Леся. Почти пятьдесят пропущенных. Вы меня вместе искали? — умилилась я.

Егор скривил лицо:

— Ага. Ведьма на телефоне была.

— А где она? Где её вещи?

— Уехала. Не знаю. Не спрашивал. Слушай, не делай так больше, — начал свою проникновенную речь брат. — Хорошо, что мелкая отзвонилась, как нашла тебя, — Соня нашла меня? А я думала, что это я её нашла. — Если не хочешь рассказывать, где была — не надо. Не это важно. Для меня значительнее то, что ты жива. Не совсем здорова и покалечена, но жива. Я за тебя всегда переживаю, поверь. Это не пустые слова. Впредь будь осторожнее.

Он чмокнул меня в лоб и прижал к себе, как я и мечтала. За этим нас и застал папа, ворвавшийся в кухню с тортиком в руках, переполненный счастьем, а также растроганный тем, что его детки живут в мире. И тоже кинулся нас обнимать со словами: «Ох, вы мои малыши!»

Ну да, точно, малыши. Один — бугай, почти с него ростом и размахом плеч не уступает, а я может малыш по размерам. Но по внутреннему миру уже достаточно взрослая.

— Пап, — хрипло выдавил сдавленный в папиных медвежьих объятиях Егор, — ты нас задушить хочешь? Ладно я, но вот Ленин, мне кажется, коньки сейчас отбросит.

Я прокряхтела нечто невразумительное, пытаясь поддакнуть, и в то же время напомнить, что Ленин лежит в мавзолее. Папа разжал объятия и принялся тискать мои впалые щёчки:

— Ух, ты моя доченька, как же я соскучился, — принялся он со мной сюсюкаться.

В голову стали заползать нехорошие идеи о подмене папы неким инопланетным существом, натянувшим его кожу.

— Мы же виделись вчера. Или позавчера… На днях, пап, — попыталась я напомнить ему.

— Да! Виделись, но я так рад вас видеть вновь, детки! — вымолвил папуля и свою порцию тисканий получил и Егор, до этого с иронией поглядывая на то, как мучилась я.

— Пап! Я ж не маленький, — попытался он увернуться от отца.

— Я тоже! И не стесняюсь выражать чувства! Скоро все будет так хорошо! — Поделился с нами секретом папа, вероятно вновь влюбившийся.

— У нас всё хорошо, — хором заверили мы отца.

— У тебя, дочка, вижу, что нехорошо, — он потрепал меня по макушке. — Я пока обувь снимал, всё услышал. «Споткнулась, упала, очнулась — гипс», да? С кем не бывает.

Вот он! Тот самый человек, который без всяких отступлений поверил в причину моего гипса. Но не суть важно, главное, основная причина моих переломов ему известна. А вот Егорка не поверил. Он, конечно, тоже прав. Наверное, это чутьё близняшки. И всё же до папули ему далеко.

— Ребятки, вы тоже встали уже, — кинулся папа обниматься к Стасу и следующей за ним Соне, которые имели неосторожность выползти на кухню.

— О, дядя Род, вы прямо излучаете радость, — брезгливо выплюнула Соня, завидев его радостную физиономию, и поспешила обойти его стороной, ретировавшись к окну, сдвинув от него меня.

— Да, я счастлив! Стасик, как жизнь? — он крепко обнял племянника, тот испустил какой-то протяжный умирающий кряк, у меня даже мелькнула мысль, а не придушил его папуля?

Обошлось, папа его отпустил, а бледное лицо Стаса очень медленно стало наливаться обратно краской, сам же он еле держался на ногах, буквально, как выжатый лимон.

— Где мой кофе?! Кто его вылил? — разрывающе-перепонки громко и гневно раздалось прямо у меня над ухом.

Вот кто сидел у окна до моего прихода. Соня была уверена на все сто процентов в том, что это я вылила кофе. Кому бы ещё это могло прийти в голову? Она жалила меня полным яда взглядом, будто ненавидела всем сердцем. Чем я это заслужила? Мне лишь хотелось спросить у неё, почему она оставила меня в отделении. Хотя я знала, я верила, что лишь для того, чтобы привести подмогу. Ведь семья не предаёт. Для неё же понятие семья — значит так же много, как и для меня, верно? Я не верю, что она тогда имела в виду то, что сказала! Это было состояние аффекта. Она перенервничала. Я тоже нервная была.

— Сонь, прости. Давай поговорим, — предложила я ей, намекая поговорить наедине, чтобы обсудить последние события.

— Поговорить хочешь? — желчно выплюнула она мне в лицо.

— Хочу.

Почему она так жестока со мной? Потому что она думает, что я её якобы подставила? Возможно, но она с такой ненавистью прожигает во мне дыры, что как-то зябко под её пристальным взглядом.

Она усмехнулась, услышав моё короткое «хочу» и, сильно задев моё плечо своим, направилась на выход из кухни.

Если бы я только знала, что творится в её душе!

20