Держись от меня подальше

Было жаль, что у них не срослось с Соней, но я была рада, что у моего друга жизнь стала налаживаться. Радоваться за других всегда приятно, особенно когда накануне праздника любви твоя любовь о тебе не вспоминает.

Я часто проверяла телефон, ждала от него сообщение-валентинку, а вместо этого получила: «Хорош отвлекаться, моя девушка должна ловить восхищённо каждое моё слово, а не на часы глядеть и зевать!» от драгоценного фальш-парня, в телефонной книге прозванного Феофилом. Я ему ответила: «Беременным можно» и поставила смайлик с высунутым языком. А он прислал зелёный смайлик, которому плохо. При этом мы переглядывались и зал перешёптывался, что мы милые и всё такое.

Даже главные актёры, кроме Криса — его не мог затмить никто, которых неувлекающаяся жизнью звёзд я знала больше со слов Фео, чем по их работам в кинематографе, не получали столь много внимания. Естественно, он не хотел терять меня — свою золотую жилу.

Тогда я не думала, что могу перестать хотеть этих отношений. Сначала они были некоего рода защитой, ведь расставшись с тем, кого считала своей судьбой, дарованной предсказанием, и оказавшейся на деле пустышкой, я была как неживая. Я говорила, смеялась, пела, но не чувствовала полноты жизни. Как бывает мёртв изнутри зеленеющий снаружи стебель, которому не хватало влаги.

Фил меня спас. Он тыкал меня с разных сторон, окунал в авантюры с головой, скидывал со скал моей тоски прямо в глубокое озеро жизни — и это действовало. Учат их этому или нет, но мой домашний лицедей был замечательным психологом.

А потом в мою жизнь вихрем ворвался призрак из прошлого. Я сама его впустила, заботливо отперла двери, на которые навешала миллион замков: амбарных, кодовых, биометрических, чтобы надёжнее. Но сама купила билет и разорвала удерживающее нас на расстоянии пространство. Глупо было ожидать, что вскрытые замки удастся закрыть бесследно. Я и не хотела этого больше.

Кто-то умный сказал, что жизнь слишком коротка, чтобы искать идеалы и обижаться, чтобы не давать вторых шансов и чтобы не прощать. Ах, это же Артём мне и прислал, начитавшись цитат в социальной сети, не иначе. Но в словах проблёскивала здравость. И решимость простить дурака с каждой мыслью только утверждалась во мне.

После раздачи автографов, запланированной на конец конференции, мы отправились в клуб. Было весело. Наверное, я мысленно готовилась к тому, что совсем скоро Фил даст согласие и отпустит меня. Я не знала, захочет ли он остаться друзьями после этого, или агентство разыграет всё так, что мы после размолвки на дух друга не переносим, поэтому хотела урвать бесценные минуты вместе. Мы танцевали так, будто на завтра запланирован ядерный взрыв нашей планеты. Пели караоке, дурачились, веселились, запостили ему в ленту много бестолковых, но классных снимков, и вернулись домой на Верхний Ист-Сайд под утро усталые и выжатые как лимон.

Под дверью нас ждал подарок.

Вернее, ждал он меня.

Облокотившись спиной к нашей двери, он сидел прямо на полу в широких серых джоггерах, не думая о том, что может их замарать. На голове капюшон, под ним огромные наушники, которые он опустил на плечи, когда мы шумно вывалились из лифта. Не веря своим распахнутым настежь глазам, которыми боялась даже моргать, я спросила Фила, видит ли он его тоже, тот кивнул.

— Уже хочу развидеть, — скривил он лицо, и уже нашему подарочку: — Что ты как пёс японский сторожишь?

— Как ночь прошла? — не замечая моего спутника, «Хатико» поднял на меня холодные глаза, и снова я окунулась в море Северного полюса. Его голос был ничуть не теплее: — Хорошо время провели?

— Очень хорошо! — влез между нами Фил. — Прям шикардос, сам чего не пришёл? Мы и местечко тебе сохранили.

Так вот чьё это было место. Оливер не подругу ждал, а брата. И что же помешало ему прийти?

— Рад за вас, — тон его говорил об обратном, как и весь его скованный вид.

— Артём, когда ты приехал? — поборола волнение я, не понимая его настроений. Вроде бы и приехал, и хотел совместное будущее строить, а сам огрызается.

— Не суть. Уже уезжаю, — он поднялся на ноги, повесил на плечо рюкзак.

— А чего припёрся-то? — отпихнул его от двери Фео. — Чаю хоть попей на дорожку.

— Тебя забыли спросить, Филипп Киркоров.

— Эй, попрошу, без оскорблений, — вмиг взвинтился в воздух Фил. Сравнение с королём отечественной поп-сцены претило, кому вообще понравится быть Филей Киркоровым?

— Ты родился на свет как оскорбление миру, — продолжал он колоть моего друга.

— Меня родило само оскорбление! — заухмылялся актёр и вернулся к попыткам открыть дверь. — Но я добрый и гостеприимный.

— Мне и тут неплохо.

— Браза, — пустился в очередное лицедейство наш паяц. — Да ты интровертище, я гляжу. Но знаешь что? Большинство интровертов — это травмированные экстраверты.

— Ты ща доболтаешься, любимка, — холод с меня перетёк на нашего домашнего психолога.

— Оу, ты приехал признаться мне в любви? — он прижал руки к груди как слезливая героиня мелодрамы. — Как это романтично…