Дерзкая. Пленница (тело)хранителя (СИ)

Был момент, когда я думала, что это ради уединения и романтического вечера. Только с годами сложила дважды два. И помятый вид отца поутру, и красные глаза мамы, ее трясущиеся руки и закрытую одежду. Несколько раз я напрочь отказывалась уезжать и пыталась вмешаться. Только ничем хорошим это не закончилось.

И вот все мои кошмары ожили здесь. В плену у незнакомого, опасного и одержимого жаждой возмездия мужчины. Пока он был в трезвом уме, я уповала на его самоконтроль. Ведь отморозком Тагир в моих глазах так и не стал, несмотря на все, что успел сделать. Но сейчас… Мамочки, у него пистолет?

Вся моя храбрость куда-то испарилась. Я уже знала — места дерзости тут нет. Лучше потерянная гордость, о которой пьяный Тагир на утро и не вспомнит, чем пуля в лоб. И мне придется, превозмогая отвращение, дать ему то, за чем пришел.

А пришел мой похититель вовсе не беседы о сложности бытия вести. Я видела это в его глазах. Непроглядную тьму. Густую и неотвратимую, словно затяжная ядерная зима после апокалипсиса. Ничего хорошего она мне не сулила.

И когда Тагир заговорил, я поняла, что опасения только подтвердились.

Если бы все было так просто. К обесцениваниям я привыкла. Часто приходилось слышать, что внешность у меня заурядная. Обычно это бросали в лицо те, кому я отказала. Но Тагир… с какой целью? Всерьез решил, что я стану послушной и постараюсь доказать ему обратное?

На губах привкус виски. Они пылают, поскольку я их изрядно искусала. Может, и к лучшему. В теле разливается убойная слабость. Крепкая водица. К такой выдержке я не привыкла. Судя по тому, как Тагир выбил ее из рук, он не хочет, чтобы я была в равном с ним положении.

Ему нужен мой страх. Может даже ждет, что я буду ползать в его ногах. Проклятый виски. Он отбивает на глухо инстинкт самосохранения. Безумство храбрых — иначе и не описать.

— Теперь, — смотрю, как виски проливается, сожалея, что мало выпила, — мы с тобой в одном положении. И если ты хочешь моей смерти… я имею право знать, что сделал мой отец. Скажи мне, Тагир. Потом можешь убивать. Даже смертникам зачитывают приговор.

Сказала — и даже руки к губам потянула, чтобы прикрыть. Идиотка. Молчать! Завтра выскажу все, что хотела, не сейчас, когда этот громила в неадеквате! Дьявол, заткни мне рот…

— Рот… закрыла… — я смотрю в глаза Тагира… и не верю сама себе. То, что в них… Да ну на фиг. Просто невозможно. — Дольше проживешь… Глаза в пол опусти!

— Можешь сколько угодно убегать от этого и злиться. Я тоже не из стали. Не хочу ждать, когда у тебя сорвет крышу и ты меня действительно убьешь.

— Смелая, значит, — он выхватывает пистолет из-за пояса и с силой прижимает к виску. — А так? Будешь и дальше смотреть?

А потом что-то меняется. Нас будто вырывает из этой реальности и на бешеной скорости выносит в иную. Или виски достиг нервной системы и парализовал во мне все, включая мозг, но…

Дуло пистолета охлаждает мой висок. А мне не страшно. Я даже не понимаю, зачем это все, потому что мои губы уже жжет совсем от другого. От поцелуя, рваного и нервного, который выпивает во мне все живое, оставляя зависимость.

Надо вырываться. Или рыдать, в надежде на жалость. А я против воли, списав все на собственный пьяный угар, подаюсь вперед и переплетаю свой язык с его языком.

Молния. Или взрыв сверхновой. Что-то подобное бьет нас обоих в этот момент. Чтобы удержаться, поднимаю руки, обхватив шею Тагира, лаская пальцами его затылок. Будто хочу смягчить ярость… или разделить безумие на двоих.

Стук металла о пол. Вздрагиваю, едва понимая, что это был пистолет. Ловлю безумие мужчины и приумножаю в своем сознании. Пропащая. Потерявшая способность мыслить. Потому что целую его уже совсем не ради выживания, и даже не хочу себя обманывать.

— Мари… на… — хрипло выдыхает Тагир, хватая отворот моего худи и пытаясь то ли снять, то ли разорвать.

— Юля! — с почти ребяческой обидой поправляю его, стараясь удержать ускользающий жар страсти. — Какая еще Марина?

А дальше происходит что-то непонятное. Хотя искать логику в поступках пьяного мужчины — дело заведомо провальное.

Тагир отшатывается в сторону. Будто я змея, которая пыталась его укусить. Тьма в его и без того черных глазах беснуется, и мне кажется, она сорвется, ударив мне прямо в сердце. И это будет куда сильнее выстрела.

— Сука, — с ненавистью произносит он, сжимая ладонями виски.

Ужас сразу вытесняет алкоголь и те эмоции, которые он вызвал. Отползаю в угол матраса, стараясь слиться со стеной и стать незаметной. Бросаю взгляд на пистолет и закрываю глаза, качая головой.

Чем я его так разозлила? Чье имя он произнес? Чем я думала, когда решила поправить?

Слышу, как Тагир поднимает его с пола. Звенит бутылка. От ужаса цепенею еще сильнее.

Отпускает только тогда, когда я слышу шаги. Они удаляются. Грохочет тяжелая дверь.

Несмотря на все это, я еще долго не могу открыть глаза. Дрожу и стараюсь не плакать, понимая, что с трудом избежала чего-то ужасного.

Сегодня. А что будет завтра?

Ответ на этот вопрос так и не приходит.