Дерзкая. Пленница (тело)хранителя (СИ)

— Гори в аду мразь, — сплевываю на пол. — Я не спрашиваю, на хрена ты меня предал. Я это знаю. Я не понимаю, как ты мог сжечь живьем… ты любил Марину, ебать тебя в рот! Ты смириться не мог, что она выбрала меня?

— Да нет, Булат, ты не долбаеб… — тяжело дыша, Белый вновь поднимает бутылку. — Ты долбоебище. Тебе влили в уши пургу, которой ты поверил сразу. Что ж, ошибается каждый, но ты даже мозгами не раскинул. Ты молча схавал все, что тебе нассали в уши и не попытался даже разобраться.

— Ты бы стал разбираться, если бы я пустил твоей Юльке пулю в лоб? Стал бы?

— Короче, Булат, смотри сюда. Пока тебя, как щенка, мордой не ткнешь, беседы у нас не получится. Смотри и думай. Этого всего можно было бы избежать с легкостью, если бы ты не решил исчезнуть и перетянуть себе хебальник. Иногда обычный разговор решает куда больше. Смотри, короче…

Белый что-то одержимо ищет в смартфоне. А затем с торжеством тычет мне в лицо.

— Смотри же. И не надо тупых боков в стиле, подделал либо нашел похожих. Вот не надо. Будь я тем, кем ты меня считаешь, я бы пристрелил тебя, ни хрена из этого не поясняя. Глаза раззуй и смотри внимательно.

И подносит экран к моему лицу.

Кажется, я кричу.

Я думал, что буду так кричать только в том случае, когда увижу, как мою семью заживо пожирает огонь.

В моем представлении Беляев был как раз тем, кто мог бы заснять момент их гибели и жестоко поквитаться перед тем, как убить меня. Тут же либо он в своей изощренной жестокости зашел куда дальше… либо произошло то, что заставило охренеть куда больше, чем от целой обоймы в лоб.

Эта женщина на фото мне одновременно родная… и незнакомая. Годы меняют всех нас. А я смотрю в лицо, понимая, что даже если и не на все сто процентов она похожа на мою Марину десять лет назад, то этот взгляд я узнаю из тысячи.

Дело даже не в разрезе глаз, мышечном строении и прочей лабуде, которой когда-то со мной поделился мой пластический хирург. Ныне — звезда среди докторов, но не об этом сейчас.

Когда ты любил и все еще любишь человека, даже вопреки тому, что считал его мертвым, при одном взгляде на фотографию возникает та самая буря в голове. Ее не вызвать тем, кто просто похож: мозг всегда различит нюансы и определит, фейк тебе подсунули либо оригинал.

— Тут немного сложнее, — словно сквозь вату, достигает рассудка голос Беляева.

И я смотрю, буквально жадно вглядываясь в фотографию высокого парня на баскетбольной площадке. Серия фотографий. Он уверенно забрасывает в корзину мяч. Шнурует кеды. Поднимает руки, чтобы отбить подачу. И я вижу… себя в юные годы. Себя, если бы у меня была еще улыбка. Так похожая на улыбку моей жены.

— Саят… — не веря сам себе, шепчу, напрягая руки, и по запястьям течет горячая кровь. Это надо было умудриться так напрячь, чтобы порезало. Но ничего не имеет значения.

Начни сейчас Белый и его миньоны резать меня по живому и стаскивать шкуру — не замечу. Как и не замечаю крупной дрожи, что уже сотрясает мое тело, и горячих слез, что текут по щекам.

— Выпей уже, — Беляев наручники так и не снимает. Он, наверное, забыл о них, так же, как и я сам.

Виски льется по подбородку. Отмечаю где-то краем сознания, что мне разбили губы, да и ссадин оставили предостаточно. Жадно глотаю до тех пор, пока в голове не поясняется. Пока я окончательно не начинаю понимать, что все взаправду. Нет ужасных розыгрышей. Нет никаких подстав с неопределенной целью.

Мир распыляется на атомы.

На проливной дождь посреди выжженной пустыни.

На жизнь, в которой смысл начинает расцветать яркими красками.

Мир, где наконец-то тают арктические льды, и весна наступает за считанные секунды.

Виски льется за воротник, течет по животу, а я не сдерживаю своих эмоций. Трясусь, смеюсь и плачу.

— Сукин ты сын, Булат, — тяжело дышит Беляев. — Из-за этого ты, мою дочь… Да я все-таки грохну тебя прямо здесь, и имени никто не узнает…

— Как? — не слышу его последних слов. — Как ты успел?..

— Что успел? Да мне пришлось все это инсценировать. Ты не понял, что эти из министерства не стали бы играть в благородство? Они бы пустили пулю в лоб кому угодно, только бы накрыть нас. Они бы точно сожгли твою семью живьем! Я всего лишь их «опередил». Вывезли Маринку и Сая за несколько часов до того. И не зыркай на меня так, хлопцы из министерства с огнеметами вряд ли барбекю жарить ехали…

Ключи в руках Белого не слушаются. Шиплю от боли, когда размыкаются браслеты наручников.

— Ты теперь понял, почему долбаеб? Нет?

— Е..ть, Белый. Я сейчас тебе череп проломлю. Я едва не сдох, а ты молчал и вел себя так, будто всех нас сдал!

— Да, представь себе! Хотел все похерить к ебеням бы — побежал к тебе каяться! Надо было выждать всего лишь месяц, пока бы там не утихли и не спалили все дела. Но нет, ты решил сыграть мстителя. И свалить туда, где не найдут, потому так и не узнал ничего…

— Как ты их вывез?..