Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса

– Зинаида Яковлевна быстро пришла, – бубнил Маслов. – Не знаю, кто и как ей доложил о происшествии, может, сказали: «Игорь буянит в столовой». Но Шахов постоянно был в истерике, дрался все время. Всем надоел, директрисе тоже, небось думала, ничего нового, очередной скандал. Вошла Макова в столовку, увидела дядю Колю в крови, как завизжит: «Хватит с меня! Пусть они своего идиота забирают!» И давай материться. Воспитанники стоят молча, не понимают, что с Зинаидой Яковлевной. Обычно от нее даже «дурак» не услышишь. А тут лихие обороты загибает. Дядя Коля к ней подошел: «Успокойтесь, я в порядке, просто носом в пол вошел, поэтому и кровищи много. Не зовите врача!» Зинаида Яковлевна на него поехала: «Кому ты нужен! Где Игорь?» Ребята в панике, девчонки плачут, мальчишки сопли не льют, но им тоже не по себе. Шахова все боялись. Кто-то Маковой сказал: «Игорь нас убить пообещал! Пусть меня родители домой заберут». Зинаида Яковлевна прямо посинела: «Надо мерзавца поймать, запереть! Сейчас позвоню его отцу! Все! Конец моему терпению пришел». И убежала. Мы стоим и не знаем, куда деваться, боимся выйти во двор. Вдруг с Игорем столкнемся, а тому в момент злобы на всех плевать! Нет у него стоп-крана! А мне хуже всех, я ж его оболгал! Шахов меня точно убить хочет. Что теперь делать? Идти к следователю, рассказывать правду? Лика лекарства поменяла, а я по ее приказу про Игоря наврал? Так она про запеканку расскажет! Понимаю, вам история с творожником фигней кажется. Ну, съел чужую порцию. Сейчас самому мне с высоты прожитых лет удивительно, и чего так запаниковал? Но тогда прямо еле жив был от ужаса. Не знаю, сколько времени мы в столовой все сидели, потом прибежала воспитательница, запыхалась, с трудом дышит: «Идите в библиотеку, будем пьесу разучивать, спектакль на Новый год ставить пора». Лучше ничего не придумала – на дворе лето. Мы потопали в книгохранилище. Я увидел, что под навесом стоит машина отца Шахова. Только у него такая, цвета поросячьего, ярко-розового, приметная очень. Едва добрались до библиотеки, сели, начали текст читать – ну, может, часа полтора-два пьесу учили, – вбегает дежурный, который на воротах в будке сидел: «Где Зинаида Яковлевна?» Валентина Семеновна ответила: «Наверное, у себя. Что случилось?» – «Шахова насмерть машина переехала, – уточнил мужик, – сейчас милиционер прикатил, сообщил». И тут мы все во двор кинулись. Плюхина детей остановить пытается, ее никто не слушает. Дежурный ухитрился нас обогнать, ворота запер. Валентина Семеновна рассердилась, велела всем в спальный корпус идти, разойтись по комнатам. Я у окна открытого встал. Гляжу – за Анжеликой женщина какая-то приехала и отец. Они по дорожке шагают, гравий у них под ногами хрустит. Тетка говорит: «Следовало мальчика оставить. Ты от меня отмахнулся: «Молчи, дура, сами с Надеждой Васильевной знаем, кого убивать!» – «Не говорил такого, – возразил ее спутник, – не обзывал тебя». – «Но подумал, – прицепилась к нему тетка. – Зачем мальчика зарезали, девочку оставили? Парню жить легче». – «Забыла, что врач сказал? Больной он вырастет, ущербный, а девочка нормальная, у нее проблем никаких. Прекрати тему поднимать, и так тошно. Заткнись». – «Не следовало мальчика жизни лишать, – уперлась тетка, – лучше бы от девчонки избавились! Или уж их… Перестань дымить сигаретой!» – «Договаривай, что сказать хотела. «Лучше бы от девчонки избавились! Или уж их…» Чего примолкла? Говори». – «Обдымил меня, вот и забыла, что сказать собиралась», – сбавила тон спутница мужчины. «Или двоих их на тот свет отправить? – уточнил отец Зубовой. – Ты поэтому дочку на пол уронила?» Гравий перестал шуршать – пара, похоже, остановилась. Тетка рассердилась: «Кто уронил?» – «Ты, – спокойно повторил мужчина. – В ванной девочку маленькую головой об пол приложила. Потом рыдала: «Ой-ой, мокренькая из рук вывернулась!» И ничего сразу не сказала, молчала. Да я заметил, не такая дочь, как всегда. Вялая, не ест, не плачет, целый день спит. Врача вызвал. Медик сразу ее на УЗИ. И что? Гематома под черепом! Откуда? Начал тебя расспрашивать, а ты сопли по лицу размазывать принялась: «Случайно шлепнулась она! Снаружи никаких повреждений! Думала, обошлось!» Поверил тебе, а сейчас сообразил: надумала дочь жизни лишить!» – «Мерзавец! – повысила голос тетка. – Мы всегда обвиняем других в том, что сами охотно совершим. Это ты давно хочешь смерти Лики!» – «Видишь?» – неожиданно спросил мужик. «Что?» – не поняла его спутница. «Первый этаж, окно открыто, кто-то может в помещении находиться, слышать наши разговоры. Лучше тебе пасть навсегда захлопнуть. А то язык до зоны доведет. Прекрати говорить об убийстве Роберта. Он умер!» Голоса стали удаляться. Больше ничего не услышал. Получается, у Анжелики был брат, которого родители почему-то убили? А девочку мать хотела лишить жизни, бросила крохотную дочку на пол ванной? Все Зубовы психи?

– Не зная правды, не следует делать выводы, – высказался Извеков. – И не наша задача решать чужие проблемы.