Дерзкие надежды Карабаса-Барабаса

– Более чем, – согласился Иннокентий. – Ее следует оценивать не с вашей и моей сегодняшней точки зрения, а с позиции Игоря тех лет. Но я просчитался. Зубова на меня даже смотреть не пожелала. Дабы усилить эффект, я пролил на нее за полдником чай. Ну, думаю, сейчас уж точно отреагирует. А она молча встала и ушла. Я за ней побежал, но меня воспитательница у двери перехватила: «Нельзя покидать столовую, пока не доешь». Я в ответ: «Зубову пропустили». Валентина Семеновна скомандовала: «Возвращайся. Анжелика чаем облилась, вся мокрая, переодеваться отправилась». Вечером после отбоя Маслов в койку заполз, одеяло на голову набросил, лежит тихо. Я ощущал, что он меня боится, поэтому и донимал Диму, каждый вечер ему говорил: «Спокойной ночи, желаю тебе утром живым проснуться». Он после таких слов потом до рассвета дрожал. И в тот вечер я решил оттянуться, сдернул с него одеяло, говорю: «Все, сегодня тебе капец придет». Маслов вдруг сел и как заорет: «Пошел на …! Еще раз разбудишь – задушу тебя ночью! Или отравлю! Яд в чай налью в столовой!» И лег. Я обомлел, от неожиданности замолчал, молча лег вмиг. Не поверите, отчего проснулся!

Глава двадцать пятая

– Маслов что-то нехорошее сделал? – предположил я.

– Открыл глаза, – начал объяснять мужчина, – около постели Дмитрий стоит, на меня глядит. Я не из пугливых, а тут прямо пот прошиб. Смотрю на соседа молча. Тот спокойно так говорит: «Извини, разбудил! Проснулся от крика, ты кого-то звал. Подумал, плохо тебе, вот и растолкал. Слушай, хватит в войнушку играть, не первоклассники. Давай установим нейтралитет, прекратим боевые действия. Друзьями не станем, но и врагами не следует быть. Мир?» И руку протянул. Я ее пожал – типа подписали соглашение о ненападении. И через несколько дней закрутилась история с подменой лекарств. Я к ней никакого отношения не имею. Илья Воронов после операций, он в автоаварию угодил. Лена Голубева с дерева свалилась, позвоночник сломала, в лесной школе заново ходить училась, на костылях передвигалась. Лекарств эти ребята пили много. Да всем давали таблетки, каждому свои. А потом, когда Маслов милиционеру стал говорить, что видел, как я пеналы менял – вот тут до меня дошло, какой он подлый. Чего той ночью, когда я проснулся и его увидел, Дима сделать хотел? Точно не со мной подружиться. Прикинулся приятелем! И такое устроил, наврал с три короба! Прямо в глазах потемнело от обиды, злости и ощущения, что меня, как лоха, обманули. Плохо помню, как себя дальше вел. Решил убежать из школы. На воротах охранник стоял, никого без пропуска не впускал, не выпускал. Анекдот прямо. Если за здание гимназии зайти, то там элементарно через изгородь перемахнуть, никто не заметит. Я так почти каждый день делал, в разные села ходил. В Крутово, например, до него по дороге три километра. У меня там приятель нашелся, Костик Селезнев. Мы с ним на станции познакомились, на площади у железнодорожных путей, возле магазина. Расписание поездов я хорошо знал, приходил днем, в тихий час удирал. В селе Фокино тоже была лесная школа. Только наша частная, а та государственная, детей в ней была уйма. Родители могли их посещать с четырех до шести. Не каждая электричка останавливалась. Та, что из Москвы, тормозила в пятнадцать пятьдесят, а если в столицу ехать, то надо успеть на восемнадцать двадцать, следующая потом в девятнадцать сорок только. Правда, еще автобусы ходили. Денег у меня не было, а мороженого и конфет хотелось. И что я придумал? Стоял на площади у аптеки, ныл: «Дайте пять копеек, деньги потерял, не хватает на лекарства». Набирал на две порции мороженого, покупал эскимо и стаканчик и уходил. Один раз гляжу – мальчишка бежит, за ним мужик пьяный, кулаками машет. Я ему подножку сделал, дядька упал. Мы с пацаном удрали, познакомились. Оказалось, он от папаши улепетывал. Мать с ним развелась, потому что мужик пил, дрался. Костик меня к себе пригласил, я к нему часто заходить стал. Маслов днем спать любил. Ляжет и сразу захрапит, а я в окно. В тот день, когда Дмитрий меня оболгал, а все поверили, я как в безумие впал. Плохо помню, как да что. Побежал к Костику. Несусь по шоссе, обгоняет машина, тормозит. Из салона мужик выскакивает, типа пистолет у него в руке. Меня в шею кольнуло, упал, очнулся в больнице. Лежу, ничего не понимаю. Спустя пару месяцев после начала занятий с психологом попросил мачеху свозить меня к Селезневым, подумал: «Наверное, тетя Галя и Костя считают меня мертвым, переживают, плачут. Надо к ним съездить!» Но мачеха меня никогда не отпустила бы, это я хорошо понимал.

Иннокентий посмотрел на Изабеллу.