Дерзкие забавы

Мне нужно, чтобы его тело прижималось к моему, чтобы он продолжал, чтобы его дыхание касалось моих сосков, пока я не закричу, я хочу этого влажного, мягкого скольжения его языка по чувствительным местам от укусов. Я чувствую себя так, словно меня раскусили, пожевали и выплюнули, оставив сгорать от желания, такого сильного и глубокого, что я могу ощутить, как плавлюсь и растекаюсь под ним, готовая втянуть его в себя. Внутрь.

Он продолжает сосать, а руки его заняты другим, и вскоре я слышу, как шуршит обертка презерватива, слышу влажный звук, с которым смазанный лубрикантом презерватив растягивается по всей длине члена.

– Скажи мне, если будет слишком, – шепчет он, забираясь на меня и прижимаясь ко мне грудью, и входит в меня одним длинным, сильным движением.

Я кричу… или ругаюсь… или молюсь – не знаю. Моя плоть жаждет этого соприкосновения и в то же время боится его. Это восхитительная пытка. Места укусов пульсируют и горят, а моя грудь такая влажная, что Финн скользит по ней, со стонами двигаясь вперед-назад. О господи! От прикосновения волос на его груди моя грудь пылает и ноет, но одновременно это успокаивает и доставляет наслаждение, и, когда он поднимается, мне сразу нужно, чтобы он вернулся. Прижимая его к себе, я умоляю его: «быстрее… пожалуйста…»

– Скажи мне, что ты чувствуешь.

– Это… это… – Моя грудь пульсирует с каждым ударом сердца, и она так чувствительна, что, я уверена, он может просто провести языком по ее верхушке и…

Финн наклоняется и прижимает плоский язык прямо мне под соском и теребит его, а потом всасывает и начинает гонять во рту в том же ритме, в котором трахает меня. Я кричу, вцепившись в него.

Я чувствую, что я твоя.

Его язык охлаждает жжение, но заставляет меня выгибаться, заставляет меня умолять снова и снова, чтобы он двигался быстрее, чтобы его язык делал мою грудь еще более влажной, чтобы он…

Пожалуйста…

Пожалуйста…

Пожалуйста… заставил меня кончить.

Он стонет в меня, а я кричу под ним, задыхаясь. Звуки, которые он издает, похожи на смех и на мучительные стоны. В порыве он закидывает мои руки за голову, прижимая меня к постели, и трудится надо мной бедрами и губами, пока я мечусь под ним.

Я чувствую, как переполняюсь, взлетаю, кожа моя пылает и становится влажной, и потом я начинаю выкрикивать его имя, погружаясь все глубже в пучину невероятного, пульсирующего наслаждения, пока наконец не перестаю различать отдельные прикосновения. Есть только Финн на мне – и наслаждение, которое разливается внутри меня, и его хриплый довольный голос: «Да, вот оно. Вот оно. О черт, ты кончаешь. О черт».

Наверное, странно терять сознание, но это именно то, что он делает со мной: в такие моменты невероятного блаженства, когда я только-только кончила и он полностью растворяется во мне, все остальное в мире как будто перестает существовать. Звезды могут падать с небес, океан может выйти из берегов и затопить землю – я этого даже не замечу до тех пор, пока Финн двигает бедрами и гладит рукой мою ногу и туловище, а потом он тянется к моему подбородку, берет его в свою ладонь и говорит, что никогда ничего не хотел так, как меня.

НА САМОМ ДЕЛЕ даже если сегодня вечером случился бы конец света, я думаю, мы с Финном узнали бы об этом только утром. Финн вылезает из постели ровно на то время, которое требуется, чтобы снять презерватив и вернуться с влажной тряпкой, чтобы вытереть лубрикант с моей кожи, а потом проделать самые грязные штучки своим ртом у меня между ног.

Его язык ласкает меня, он вгрызается в меня зубами и рычит, как дикий зверь, разводит мне ноги в сторону, одной рукой удерживая мои бедра, и используя пальцы другой. Теперь я понимаю истинный смысл выражения «он ее съел». Он действительно пожирает меня.

А потом, не сводя глаз с моего тела, он вдруг скользит пальцем вниз и делает нечто настолько неожиданное, что только по тому, как я кричу и кончаю ему в рот с такой силой, с какой никогда не делала этого раньше, он может понять, что мне это нравится.

Финн целует внутреннюю поверхность моего бедра, ягодицы, пупок, хрипя: «Черт возьми».

Потом он переворачивает меня на кровати, спускает мои ноги на пол, чтобы я могла опираться о постель.

– Тебе все еще больно, развратная ты потаскушка? – спрашивает он тихонько, разрывая новую упаковку презервативов зубами.

Я поворачиваюсь и смотрю на него через плечо, с вызовом задрав подбородок:

– Нет.

– Хорошо.

Потому что, когда он располагается сзади и входит в меня так глубоко, что я падаю на кровать, я понимаю, что он собирается оттрахать меня очень жестко и очень грязно.