Дерзкие забавы

Я считаю, что это мои мультиоргазмы виноваты в том, что мой голос слегка дрожит, когда я говорю это.

Но, как и следовало ожидать, он целует меня между грудей: «Нет».

Он идет через комнату в ванную, чтобы попить воды.

– Что ж, тогда на заметку: ты чудо, Солнышко.

Когда он возвращается, матрас прогибается под его тяжестью и я чувствую, как его невероятно теплое тело проскальзывает сзади меня под одеяло. Он старается не толкнуть меня, но вытягивается вдоль моей спины, обвивает мощной рукой мою талию. Свою руку он кладет мне на живот с какой-то новой, захватывающей властностью. Мое дыхание выравнивается, и я наслаждаюсь этим ощущением, находясь на грани сна, где целый окружающий мир совершенен.

– Это ты… – шепчет он, а потом наклоняется и целует мои волосы.

Это ты.

И меня вдруг охватывает какое-то непостижимое шестое чувство. Я понимаю все то, что он имел в виду, когда произносил это. Хотя у него это заняло не так много времени.

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо. – Он поворачивает меня лицом к себе и целует меня, а потом признается: – Я просто слишком дикий для тебя.

– Думаю, я это только что заметила, – шепчу я.

– Я имею в виду, – уточняет он, – что слишком сильно тебя люблю.

Я чувствую, как вся кровь в моем организме, вся, до последней капельки, собирается у меня в груди, давление и напряжение нарастают, а потом прорываются в мои конечности диким потоком адреналина и облегчения. И любви – такой огромной, что у меня кружится голова.

– Да? – спрашиваю я с улыбкой настолько глупой, что невольно чувствую облегчение при мысли, что он не может рассмотреть в темной комнате мое лицо.

Но его смех говорит мне, что я ошиблась и что он очень даже хорошо меня видит.

– Да.

Я умудряюсь сказать ему то же самое в ответ, смеясь под его властными, крепкими губами поверх моих.

Глава 12

Финн

Я НАЧИНАЮ ПРИВЫКАТЬ к этому положению: в постели, лежа на спине и глядя в потолок, в то время как в мозгу идет безостановочная работа.

Но сейчас место другое, и вместо теней от пальм на штукатурке надо мной здесь дрожащие блики от плафонов бассейна во дворе. Район у Харлоу тише, чем у Оливера: здесь нет подростков, собирающихся в гараже на углу, нет лающих соседских собак, нет машин, проносящихся мимо в течение всей ночи. Здесь так тихо и спокойно. Единственный звук, который я слышу, – это ее тихое, размеренное дыхание. И мне кажется: если прислушаться как следует, то я услышу океан, который находится в нескольких кварталах отсюда. Снаружи совершенно темно, и она крепко спит уже час, закинув ногу мне на бедро и прижимаясь практически всем своим обнаженным телом, каждым его сантиметром ко мне. Когда она шевелится во сне, она крепче вцепляется в простыню у меня на талии, от чего у меня возникает соблазн немедленно разбудить ее и снова довести до изнеможения.

Почти.

Я никогда не был особым говоруном. У меня никогда не было потребности облачать в слова все те мысли, которые приходили в голову, не было неловкости, заставляющей заполнять любую паузу в разговоре, как это делают некоторые люди. Мне кажется, что Харлоу как раз из тех, кто всегда направляет разговор в нужное русло и способен разговорить любого, даже самого неразговорчивого человека, но она никогда не пыталась сделать этого со мной. Она может переговорить и перехитрить почти любого, кого я знаю, и все же, когда мы вместе, она не возражает против моего молчания. Она позволяет мне быть собой.

Я думал, что мы знали, кем являемся друг для друга, но сейчас, под влиянием стресса и волнений последних нескольких недель, что-то изменилось. Я не ожидал такого поворота событий, но теперь, когда это произошло, я хочу, чтобы все было именно так. Прошлой ночью мы впервые признались друг другу во всем, но решили ли мы что-нибудь? Единственное, что я знаю точно, – я хочу ее.

Харлоу что-то бормочет во сне, и я поворачиваюсь к ней, убирая волосы с ее лица. Когда я так близко к ней, очень просто забыть обо всем – о куче счетов, ждущих на шхуне, о сломанном оборудовании и начале нового сезона, который все ближе и ближе с каждым днем.

Но черт, мне нужно ехать домой. Я оттягивал отъезд как мог, но я действительно там нужен. Я принадлежу этому месту и должен быть там. Но как же я могу сейчас уехать? Одна улыбка или остроумное замечание от нее – и все мои мысли как будто перестраиваются: неуместные, обычно эротические выходят на первый план, а все важные, правильные – о семье и ответственности – отступают в тень.

Я пытался игнорировать это. Пытался не замечать, как подпрыгивает у меня в груди сердце, когда я слышу ее имя. Всякий раз придумывал какие-то глупые оправдания, ловя себя на мысли о ней, о том, что она делает, волнуясь, все ли у нее в порядке.

Но больше я не могу этого делать. И не хочу.

Господи, да я никогда в жизни не думал столько о какой-либо женщине.

– Финн?

Я смотрю, как она моргает, просыпаясь.

– Я здесь, – успокаиваю я и целую ее висок, щеку, позволяя своей руке скользнуть вдоль ее тела и уместиться на ее бедре.

– Ты остался.