Дерзкий

— А ты нас видел, что ли?

— Да, стартанули так резко. Словно на свидание торопились.

— Эй, брат, ты не путай…

— Давай назад поворачивай.

— Это еще нахера?

— С вами поеду.

— Ну так догоняй!

— О-ке-е-ей…

Хищник отключается, а у меня вовсю мурашки бегают от этого его холодного «окея»…

— Знаешь, высади меня здесь, у меня дело одно внезапно…

— Да ну ты че, полурослик, ты же обещал…

Костян так искренне расстраивается, что у меня совести не хватает больше настаивать.

— Ладно, но только посмотрю выступление и уеду, хорошо?

— Ага. Тебя потом Шатер может отвезти, я еще с мелким задержусь…

Вот уж чего не надо, так это Шатра…

— Сам как-нибудь.

— А вы с Шатром, смотрю, не ладите совсем, да?

— С чего это ты?

— Ну… Он злится чего-то, когда тебя видит… Где ты ему дорогу перешел? Он, так-то, спокойный… Девку не поделили?

— Не в этом дело.

— Вот не пойму я, Арс, не в обиду тебе, конечно, — пускается в пространные рассуждения Костян, — на что ты их цепляешь? Сначала кудрявая блондинка та, с титьками, потом черненькая кукла… И Маринка Шатровская на тебя тоже посматривала…

— Не понимаю, о чем ты.

Шатровская, значит, Маринка… И почему меня это злит?

— Да все ты понимаешь! Девки на фигуру ведутся, на язык подвешенный. А ты худой и вечно смурной. Ни улыбки, ни шутки… А крутятся вокруг тебя, как возле медовой ловушки…

Наивный ты лопушок… Я бы и сама не против узнать, какого хера они все во мне находят. И ведь на природный мужской магнетизм не спишешь, как можно было бы подумать… Наверно…

Откуда я вообще это бред про мужской магнетизм отрыла?

Надо меньше в интернете сидеть. Вот, когда выживанием занималась, вообще такая херь в голову не добредала. А тут расслабилась от безделья… Или от Зуба вирус тупости подхватила? Сука, не дай Бог…

А ведь похоже!

То-то в последнее время себя неадекватно веду!

Но Костян ждет от меня откровения…

Ничего, сейчас получит по полной программе.

Делаю задумчивую рожу и говорю, таинственно понизив голос:

— Кость… Знаешь, такое стихотворение: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»?

— Не-е-е… Лермонтов, что ли?

— Ну почти. Пушкин.

— И чего?

— Ну вот подумай на досуге.

— Странный ты, Арс, ни слова в простоте…

— Вот-вот… И об этом тоже подумай…

Судя по физиономии Костяна, он берет на вооружение мой стебный совет и начинает напряженно думать.

Дело это для него непривычное, и потому надеюсь, что дальнейшая дорога до спорткомплекса пройдет в блаженной тишине.

У меня есть немного времени, чтоб подумать про то, в какую жопу я себя в очередной раз усадила.

И как со всем этим справляться.

Правда, минут через пять Костян решает, что все уже понял, и начинает засыпать меня тупыми уточняющими вопросами.

Хорошо, что уже недалеко ехать, а то бы не удержалась, и еще парочку нужных советов мальчику дала.

Мы подъезжаем в спорткомплексу, пока паркуемся, пока идем…

На крыльце вижу знакомую высоченную фигуру и невольно кривлюсь. Обогнал, надо же…

— О, Шатер, нихрена себе, ты быстрый! — смеется Костян, — ну пошли, мелкий уже там.

Я иду следом, молча, игнорируя настойчивый взгляд Хищника.

Поймал, молодец… Как жрать будешь?

В здоровенном зале все привычно.

Я прямо погружаюсь в родную атмосферу, кайфую даже. Четыре ринга с татами, везде своя категория, народ на трибунах, сдержанный гомон.

Не удерживаюсь от улыбки, на время забыв про настойчивого Хищника за спиной.

Ну его нахер, в конце-то концов! Могу я немного отдохнуть?

На самом близком ко мне татами соревнуются малявки, едва по семь-восемь лет. Наблюдать за ними интересно, хотя мне всегда больше нравились совсем маленькие, четыре-пять лет. Они такие ржачные неваляшки с серьезными рожицами и воинственными выкриками.

А чуть постарше — уже бойцы.

Ну а подростков можно смотреть, как взрослых, там все жестко уже.

Костян ведет к тому татами, где в скором времени должен выступать его брат, подзывает к нам невысокого серьезного парнишку, практически, свою уменьшенную копию. Рядом они смотрятся забавно.

— Васек, это — Арс, тот самый, про которого я тебе рассказывал, — знакомит он нас.

Васек солидно жмет руку сначала мне, потом Вадиму, с которым уже знаком.

— А тот прием с болевым на запястье покажешь? — спрашивает меня серьезно.

— Потом как-нибудь, — отвечаю я, — а пока надо на бое сосредоточиться.

— Ага. Но потом — обязательно.

— Забились.

Васек убегает к тренеру, а мы садимся на трибуны, дожидаться его боя.

Хищник садится с одной стороны, Костян — с другой… И я себя чувствую охеренно. В ловушке прям.

Сижу, вытянувшись и стараясь не касаться бедрами никого, но образ-то у меня пацанячий. И потому скромно сжать коленочки не могу.

Ну и нахер.

Злюсь, сажусь так, как обычно сидят довольные всем парни, опираюсь на расставленные коленки, подаюсь вперед, рассматривая большой зал.

Напрягаюсь все же.

Но, как выясняется, напрасно, потому что вскоре начинается бой Васька, и всё внимание направлено туда.

Первый бой он выигрывает, потому мы остаемся еще, ждать второй, и, при удаче — третий.

— Мы потом подойдем, ладно? Пусть он нормально настраивается, — говорит Костян, а я только плечами пожимаю. Пусть.

Второй бой Васек проигрывает.

И уныло шмыгает носом.