Дерзкий, юный и мертвый

Далси низко опустила голову и расцепила хватку на перилах; ее шатало, однако в обморок девушка не падала. Луизе вдруг вспомнился яблочный пирог, который она отложила на тарелку в кладовой, чтобы съесть по возвращении: наградить себя лакомым кусочком после долгого трудного дня. Она представила, как кладет в рот ломтик сладкого теста с сочными фруктами, но тот вдруг рассыпается горьким пеплом.

Глава 18

Дорога от «Дебенхэм и Фрибоди» до участка на Вайн-стрит обычно занимала не более десяти минут. С истошно визжащей и брыкающейся молодой женщиной, которую пришлось едва ли не волоком тащить по Оксфорд-стрит, она растянулась на целых полчаса. Когда они наконец добрались до открытой двери, Гай весь взмок, а Мэри сжимала в руке сдернутую наконец с головы проклятую шляпку.

У стойки дежурил один из бывалых полицейских: с такими густыми усами, что, казалось, у него под носом прикорнул барсук. Полицейский ухмыльнулся Гаю и Мэри: те подрастеряли по дороге выдержку, обязательную для их службы, зато притащили явно достойный улов.

– Ну и что тут у нас такое? – спросил он. Давнишняя среди полицейских шутка – говорить фразами из комиксов в «Дейли экспресс».

Гай, все еще держа арестованную под локоть, подошел к стойке и, тяжело дыша, выпалил:

– Молодая женщина, сэр; попалась на краже в «Дебенхэм и Фрибоди», сэр. Нам нужна комната для допросов.

Дежурный удивленно вскинул брови:

– Нам – это кому?

– Мне и констеблю Мун, сэр.

– Констебль Мун может идти, приводить себя в приличный вид. А вас я провожу в допросную и вызову инспектора Корниша, он должен быть у себя.

Дежурный стал просматривать списки у себя на столе, проверяя, какой из кабинетов свободен.

Мэри, скривившись от злости, молча отступила на шаг. Арестантку она не выпустила, хотя та перестала брыкаться и, насупившись, затихла. Гай же наклонился к стойке и твердо произнес:

– Прошу прошения, сэр, но констебль Мун принимала самое действенное участие в задержании. Она тоже должна присутствовать на допросе.

Тот пожал плечами, и спящий барсук дернулся.

– Как хотите. Пусть решает Корниш. Ступайте, третья дверь слева.

В комнате для допросов Гай попросил Мэри обыскать юбки их арестантки. Та вновь разоралась, что у нее ничего нет, стала вырываться, но в конце концов сдалась, когда Гай устало произнес:

– Хватит уже, мисс. Вам все равно отсюда не выбраться.

И он указал ей на грязные коричневые стены, некогда выкрашенные в цвет охры, и тяжелую стальную дверь с квадратным окошком посередине.

Мэри обшарила ладонями широкие юбки, ища в них разрезы, и обнаружила под верхним слоем два рулона шелковых лавандовых лент. Она выложила их на стол и спросила:

– Тогда это что такое?

Женщина молча пожала плечами.

– Ваше имя? – спросил Гай, заготовив блокнот с карандашом.

– Элси Уайт.

– Возраст и место жительства?

– Девятнадцать лет. Добсон-роуд, дом тридцать шесть.

– Это на южном берегу? – уточнил Гай.

– Вам виднее, – отозвалась та, нагло улыбнувшись. Имя, скорее всего, тоже выдумала.

Едва Гай собрался пригрозить ей новым обвинением за дачу ложных показаний, как дверь распахнулась, и в допросную вошел Корниш, широкой спиной и плечами перекрыв свет из коридора. Окинув Элси и Мэри взглядом, он ухмыльнулся Гаю.

– Поймали двух пташек разом, да?

– Нет, сэр, только одну.

Гай кивком указал на Элси, все еще стоящую посреди комнаты. Про стулья они как-то позабыли.

– А это тогда кто такая? – рявкнул Корниш на Мэри.

– Констебль Мун, сэр! – ответил та. – Я дежурю вместе с сержантом Салливаном, поэтому в штатском. Под прикрытием, как видите…

Корниш небрежно взмахнул ухоженной рукой, где в пухлой плоти пальцев утопали коротко подстриженные полированные ногти.

– Ладно, ладно. – Он опять повернулся к Гаю. – Так что случилось, хотелось бы знать?

У Гая в ушах зашумела кровь.

– Мы были в «Дебенхэм и Фрибоди», в отделе галантереи, около одиннадцати утра, как вдруг заметили, что все продавцы смотрят на высокую леди, которая ходит по магазину, но ничего не покупает.

Корниш подвинул к себе стул, визгливо скрипнувший задними ножками, и грузно сел. Гай замолчал, давая инспектору время вытащить сигару, подрезать кончик и поджечь ее. Корниш не спешил; остальные стояли неподвижно посреди комнаты, будто скованные заклятием. Наконец инспектор кивнул Гаю, и чары спали.

– Пока все глядели в другую сторону, констебль Мун заметила эту женщину – та вела себя крайне подозрительно, и когда она вдруг вышла из отдела, констебль бросилась вслед за ней…

– Погодите-ка минутку, – велел Корниш, выдыхая облачко серого дыма, которое, колыхаясь, повисло под потолком. – Та высокая женщина – вот кто сейчас важнее. Опишите, как она выглядела.

Гай сник.

– В темном пальто и шляпке, очень дорогих, я бы сказал. – Он замешкался, не зная, что еще добавить. – Я не очень хорошо разглядел ее, сэр.

Чертовы слепые глаза!.. Как она вообще выглядела – та дамочка? Что он пропустил?

– Это я виновата, – выпалила Мэри, и Корниш встрепенулся. – Я хочу сказать, это я отвлекла сержанта Салливана. Велела ему идти со мной, чтобы задержать эту женщину.