Десант на Эльтиген

Комбат, очевидно, сразу почувствовал, что бой будет тяжелее предыдущих, потому что немедленно запросил артогня. Безымянная высотка, которую так старательно укреплял батальон ночью и так отважно защищал до сих пор, словно магнит, притягивала вражеские танки. Она была ключом ко всей нашей южной позиции, и немцы добирались до этого ключа. Вместе со своим боевым товарищем старшим лейтенантом, Носовым Клинковский находился на высотке в боевых порядках 2-й роты. Отсюда он сам корректировал огонь.

Самой жестокой и страшной была пятая волна вражеской атаки. Танки ворвались на высоту, их нечем было задержать. Противотанковые ружья раздавлены. Кончились противотанковые гранаты. Людей осталось совсем мало. В этот момент радист принял сигнал: «Огонь по 15–28… Я — «Крот»… огонь по 15–28». Майор Ильин резко повернулся и доложил:

— Клинковский лично просит огня по квадрату пятнадцать-двадцать восемь.

— Ну?

— Это отметка, где находится он сам.

— Проверьте!

— «Крот»… «Крот»! Вы не ошиблись?

— Клинковский не ошибается! — пришел ответ, — Скорее! Огонь на меня!

Тяжелая артиллерия Тамани накрыла высоту. Казалось, что там все перевернулось вверх дном. Дым. Огонь. Столбы земли. Рация молчала.

Потом она заговорила. Все-таки заговорила!

— Не прошли! — раздался голос майора. — Не прошли они!

Затем свяаь оборвалась.

Не добившись успеха слева, враг вновь атаковал центр. Здесь ему удалось вклиниться в стык между 37-м и 39-м полками; Снова был вызван артиллерийский огонь с Тамани. Били 130-миллиметровые орудия 743-й батареи капитан-лейтенанта С. Ф. Спахова и 742-я батарея старшего лейтенанта С. Б. Магденко. Они своим мощным огнем остановили: рвавшегося врага.

Как нам потом стало известно, особо умело действовали бойцы огневого взвода В. С. Беспалова 743-й батареи. Беспалов — житель Керчи, часто рассказывал своим матросам про родной город, и те бьши готовы на все, чтобы быстрее освободить его. Наши сообщения о меткости их залпов были для береговых артиллеристов большой радостью.

Батареи Спахова и Магденко часто вели контрбатарёйную борьбу с 155-миллиметровыми орудиями противника на мысу Токил, которые надоедали десантникам своим нудным изнурительным огнем.

Обе батареи входили в 167-й отдельный дивизион береговой артиллерии, вооруженный пушками, снятыми с крейсера «Коминтерн» в августе 1942 года. Корабельные орудия в руках корабельных комендоров отлично воевали и на суше! Мне часто приходилось передавать телеграммы на имя командующего береговой артиллерией полковника М. С. Малахова с просьбой объявить артиллеристам благодарность за точную стрельбу.

Весь день 3 ноября плацдарм был в дыму и огне. Горели дзоты, дома, трава, а люди десанта делали свое солдатское дело, и делали его хорошо.

К концу дня, когда отбивалась девятнадцатая атака, у всех на глазах штурмовик «Ильюшин-2» таранил немецкий самолет. «Мессершмитт-110» шел бомбить высоту, где самоотверженно оборонялась рота Клинковского. Наш штурмовик бросился ему прямо в лоб. Мы не могли отвести от него взоров. Машины слились в один огненный клубок и упали на берег.

Армейская газета «Знамя Родины» рассказала, кто совершил этот подвиг товарищеской выручки в бою, отдал жизнь за нас, десантников Эльтигена. Их было двое, летчиков Черноморского флота: командир эскадрильи Борис Воловодов и бортстрелок Василий Быков, парторг эскадрильи. Один — из грозненских железнодорожников, по комсомольской путевке обучавшийся перед войной в аэроклубе, другой — ивановский текстильщик. Орлята рабочего класса России!

Газета писала о том, как по целеуказанию с нашего КП Воловодов повел свое звено штурмовать рвущиеся к плацдарму немецкие части.

— С ходу атакуем танки! За мной! — слышали команду ведущего летчики звена Бурлаченко и Семенов.

Самолеты прорвались сквозь зенитный огонь. Уже горит первый зажженный Воловодовым танк.

Семенов и Бурлаченко зажигают второй.

— Молодцы! — передал по радио Воловодов.

Когда машины снова развернулись, летчики увидели большую группу фашистских самолетов. Вот он — враг, несущий смерть отважным десантникам. Впереди тяжелый «Мессершмитт-110». Самолет Воловодова ринулся ему навстречу. Ведомые больше не слышали сигналов командира.

Героизм черноморского летчика вдохновил пехотинцев. Они, как один, поднялись в контратаку. К вечеру мы восстановили свои позиции. Эльтиген дымился. Эльтиген был в крови. Но Эльтиген жил, боролся, был готов к новой борьбе.

— Нашла коса на камень, — сказал Бушин, восстанавливая на карте позиции полков, потерянные и отвоеванные вновь.

— Если уж наш начальник штаба стал мыслить метафорами, значит, день прошел хорошо! — усмехнулся Копылов.