Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган

Илюха Редьков из Питера, вроде.

– Репа, ты ж питерский?

– Да.

– Карелия ж рядом у вас. Знаешь, где это Комарово? Бывал?

– Чего?

Смотрит на меня, рожа красная. Пот течет.

Какое там Комарово, он ни хрена не слышит и не видит сейчас!

Весь мир для него сейчас в этом термосе тяжеленном… Как для меня тогда, на Нарае…

Тут как подтолкнуло меня что-то:

– Ладно, Репа, давай передохни маленько…

Смотрит удивленно, непонимающе.

И второй тоже офигел. Не поймет, чего это я дуркую…

Да я и сам не пойму. Как в анекдоте – «музыкой, что ли, навеяло».

– Хули ты, Сапог, уставился?! Потащили!

На недельку до второго
Я уеду в Комарово.
На воскресной электричке
К вам на краешек земли.

Эту часть песни Репа, наверное, услышал. Уж не знаю, запомнил ли.

И не узнаю никогда.

Не суждено было Илюхе Редькову вернуться в родной Питер.

Под самый дембель, в апреле 87-го, убили его под Джелалабадом…

И я никогда не поеду в Комарово…

А песня эта для меня навсегда звучит из динамиков бронемашины БАПО под Кандагаром.

Глава 15. День рождения

январь 1986, Нарай

Вот мне и 20! Удивительно устроено время в армии – всего год назад, когда исполнялось 19, я был «молодой». И жизни не было. Теперь мне всего 20, а я уже «дед»! И жизнь прекрасна!

Уже больше полутора лет в Афгане, скоро весна, а значит – домой! И плевать, что до дембеля еще минимум три месяца. Плевать, что день рождения придется отмечать на боевых. Так оно даже интереснее, если ты дембель.

Если на этой горке ты уже бывал раньше. Если вообще горы теперь для тебя привычны. И многочасовой подъем, на котором ты умирал год назад и который непросто дался тебе даже девять месяцев назад, весной, теперь ты осиливаешь, не сильно запыхавшись. Даже идя почти по пояс в снегу.

Да и боевые складываются вполне удачно – похоже на сей раз переть до Алихейля придется доблестному 4-му батальону. Во всяком случае, мы на своей горке сидим уже больше недели. И как раз вчера очень кстати наш взвод отряжали вниз за очередной порцией сухпая.

Очень кстати, потому что сухпай теперь нам выдают «Горный», а это значит много вкусных консервов плюс сгущенка, шоколад и пшеничные галеты. Все, что нужно, чтобы 20-летие мое получилось вкусным.

Спустились без проблем, хотя немного стремно было, что идем только с тем боекомплектом, что в автомате да в подсумках, – РД освободили под сухпай. Но сверху нас «пасли» наши, снизу – подошедшая броня, а взводный, Кондратьев, чуть не каждые 15 минут докладывал обстановку. Так что было ощущение «прикрытия».

И потом все-таки очень успокаивало, что это почти родной Нарай – сколько раз уже здесь лазали.

Хотя ведь где-то здесь неподалеку и та горка, где подорвался в декабре 84-го Гришин, и та, где разорвало тогда нового замполита батальона.

Броня подвезла сухпай на всю роту к подножию гор. Мы распихали его по РД и еще на горб по коробке. Броня осталась внизу до нашего сообщения, что дошли. Назад пыхтели долго – сухпай, конечно, не патроны, но под завязку набитый банками РД весит тоже немало. Но самое неудобное – коробка с шестью целыми сухпаями на горбу. Правда, на этот раз шел я без нее – оттаскал уже свое, хватит. Должен же быть какой-то смысл в сержантских лычках, кроме дополнительной мозгопарки.

Но молодые наши «забуксовали». Уходя с горки, мы просмотрели, что некоторые из них не стали снимать ватные штаны, в которых дежурили ночью. «Шнурам» же все время холодно…

И теперь со «шнуров» наших ручьем лил пот… Так что назад пока долезли – вымотались все. Они – идти, мы – подгонять. Броня уже материла нас по-всякому. Мол, сколько можно! Материла, но ждала.

Доставленный сухпай распределили по взводам, а потом началось его частичное «обратное движение» в расположение нашего взвода.

У Пахома с Толяном Кочетовым целый взвод «шнуров». А всякий знает – «шнуры» не любят сгущенку и шоколад. Да и вредно им…

Вот они и пожертвовали все это добровольно в фонд празднования. Ну и наши «шнуры», конечно, тоже…

Так что всего вполне достаточно для праздничного «торта» и «горячего шоколада». Три галеты промазываются сгущенкой, и это «пирожное» убирается в снег до утра. Часть галет черенком саперки перетирается в котелке в крошку и перемешивается со сгущенкой. Тоже в снег. А завтра остатки сгущенки разведем водой и смешаем с растопленным шоколадом. И потом как все это…

Ресторан «Прага» отдыхает!

Наступает утро. Мысль о предстоящем пиршестве греет душу. Даже, несмотря на то что за ночь тело, как всегда, промерзло по самое некуда – морозу ведь плевать, кто «молодой», а кто «дедушка». Потихоньку шатаемся между позиций, постепенно согреваясь.

Пахом с Толяном уже подошли. Они со своими «шнурами» сидят совсем рядом с нами, на небольшом хребте, в который вытягивается горка нашего взвода.