Десерт для герцога

– Но когда вскрылось, на какие суммы он провозил контрабанду и сколько налогов не досталось короне… Его величество пришел в ярость. Особенно, когда стало известно, что в этом замешан и его кузен… видишь, я откровенен с тобой.

– Кузен его величества, замешанный в темных делах – это сэр Роберт, брат нашего лорда?

– Ты неплохо осведомлена для девушки твоего положения.

Пришлось стать осведомленной. Но не стоит графу знать о причинах.

– Сэр Роберт – давний друг нашей семьи, и он вел дела с моим старшим сыном, Лютером. Его величество решил, что и Лютер замешан… и в контрабанде… и в других тайных делах, и взял его под стражу. Дворянина нельзя допросить с пристрастием, если речь не идет о государственной измене, но я не знаю, что его величество может счесть изменой… – Он с видимым усилием продолжил: – Моя дочь умерла, мой младший сын погиб, а теперь позорная казнь грозит и старшему.

– Мне жаль, что так вышло, в самом деле жаль, но я-то тут при чем?!

В самом деле, где я – а где король! Да и вообще, дай мне волю – держалась бы подальше от сильных мира сего, и без того уже огребла приключений по горло.

– Услуга за услугу. Я удочеряю тебя, герцог, отец Альбина, просит короля о помиловании для моего сына.

На пару мгновений я лишилась дара речи.

– Удочерить? Меня? Вашу внучку? Но зачем???

– Да откуда мне знать? Спрашивать я не стал. Это все равно мало что изменит: счастливым семейством нам не стать, прости уж за прямоту, наследства тебе тоже не видать. Но я бы не колебался, даже если бы ты могла на что-то претендовать. Шанс спасти Лютера для меня сейчас важнее всего остального, и я готов хоть черта лысого усыновить.

Что за игры опять затеял Альбин?

– Ева, я понимаю, что наша семья виновата перед тобой. Розалин не вернуть, и просить прощения, наверное, тоже поздно. Но прошу…

– Погодите, – перебила его я. – Насколько ваш старший сын был замешан в делах Гильема?

– Он ничего не знал! Клянусь!

– А вы?

– И я. Гильем давно взрослый, у него своя жизнь… была. Я удивлен, что ты вообще знаешь о его существовании.

– Я бы хотела никогда о нем не знать, – усмехнулась я. В следующий миг до меня дошло. – Погодите. Вы утверждаете, будто не знали, что ваш сын ведет дела с человеком, который был мужем вашей дочери?

Может, конечно, граф был великолепным актером – но глядя на его ошарашенное лицо, я поверила.

– Когда Розалин сбежала из дома, Гильем искал ее, а потом, вернувшись, сказал, что она замужем за трактирщиком и предпринимать что-либо поздно. Мы утешились тем, что, по крайней мере, дочь не пошла по рукам.

И вычеркнули ее из своей жизни.

Я засучила рукав, показывая рубец от ожога.

– Ваш сын, мой дядя, оставил мне это. И он намеревался продать в рабство меня и мою семью. Об этом вы тоже ничего не знали?

Граф словно разом стал вдвое старше.

– Я думал, речь идет только о контрабанде. Торговать людьми, точно язычники… Ты уверена, что он не просто пытался испугать?

Насколько я помню, через пару веков белые христиане не погнушаются торговать рабами. Черными да и белыми – ирландцев продавали как рабов, хотя потом об этом старались не вспоминать.

– Я уверена, что это были не пустые слова. Гильема схватили, когда он пытался осуществить свою угрозу, а в трюме корабля нашли троих парней, которых он украл с земель нашего лорда. Если думаете, будто я лгу, чтобы очернить его – поговорите с герцогом Альбином. Он видел все сам. И если ваш старший сын в этом замешан – я и пальцем не пошевелю, чтобы вам помочь.

– Нет, клянусь, он ничего не знал!

– Как выясняется, вы не слишком-то в курсе дел своих детей.

Хотя это нормально, наверное. Дети вырастают, у них появляется своя жизнь. И не всегда она соответствует чаяниям родителей.

– Ему незачем! Я давно передал дела Лютеру, наши земли приносят неплохой доход, которым он может распоряжаться на свое усмотрение. Ева, пожалуйста! Неужели тебе не хочется стать графиней?

– Зачем бы мне это? Я довольна тем, что у меня есть.

В самом деле. Мне нравилось то, чем я занимаюсь, нравилось строить планы и видеть, как они воплощаются. Фил прав – надо выкупить таверну, отдать ее ему в распоряжение, и пусть почувствует себя самостоятельным – тесновато ему уже ходить в детях… Я заставила себя вернуться в реальность.

– Графиня-трактирщица? Вам самому не смешно?

Граф сник:

– Я не знаю, как еще просить. Что обещать. У Лютера двое детей, старшему двенадцать… – Его голос упал до шепота: – Будь же милосердна!

Я вздохнула. В конце концов, наверное, это меня в самом деле ни к чему не обязывает.

– Что от меня требуется?

– Подписать обязательства. И пройти чин сынотворения в церкви.

– Но что если просьба герцога останется без внимания? – спросила я.

– Я знаю, что покупаю не спасение сына, а шанс на него. Но выбора у меня нет.

– Покажите документы.