Десерт для герцога

И никакого письменного договора не будет, поняла я, просто потому, что записать его не на чем. Я выросла в мире, где бумага дешева и постоянно под рукой: тетрадки, блокноты, листки для заметок, упаковки для принтера… да даже чеки и этикетки на продуктах! Но в трактире бумаги не было ни клочка. Отец Евы все торговые обязательства держал в голове, а если кто из его партнеров писал договор, прятал где-то. И точно так же, как его деревенский конкурент, запоминал, сколько порций еды и выпивки употребил каждый постоялец. Ева памяти не доверяла и записывала, но та дощечка, залитая воском, и заостренная палочка, о которых я вспомнила, разговаривая с Альбином, были чем-то вроде дорогого канцелярского набора, обычно она обходилось дармовой берестой, а сколько стоит бумага, представляла очень приблизительно. Как-то кто-то из постояльцев хвастался, что приобрел молитвенник по дешевке, всего-то за фунт.

Так ли удивительно, что в доме не было ни одной книги, Фил считал письмо и чтение блажью, а девочки даже букв не знали?

Но что теперь делать мне? Выцарапывать договор на бересте? Или высекать на камнях, подобно скрижалям моисеевым? Таким договором наемники точно не смогут подтереться, даже если захотят.

Только много ли мне помогут письменно зафиксированные обязательства, если наемники не захотят их исполнять? Хорошо Альбину было рассуждать про расписки, в их кругах все знают всех если не в лицо, то по имени и роду, слухи об обмане распространятся практически мгновенно. А что делать мне? Если меня снова обманут и я каким-то чудом это переживу, все, что останется, дождаться того единственного дня в месяц, когда лорд принимает прошения от своих крестьян и сказать ему – пришли четверо неизвестно откуда и ушли неизвестно куда, но, вот, расписку оставили.

Да, не просто так отец Евы, а следом и она сама верили «честному купеческому слову». И Гильем его соблюдал, пока это было ему выгодно. Но я не смогу сделать так, чтобы Эгберду и компании было выгодно исполнять обязательства, и без того плачу меньше рынка.

– Есть ли какие-то магические способы скрепить сделку? – спросила я.– На кону жизнь моей семьи.

На лице братьев снова промелькнуло возмущение.

– Нас все знают, – сказал младший, Годфри. – Четыре…

Командир смерил его взглядом, и парень заткнулся. Но не один он был недоволен: выражение лица Фила мне тоже очень не понравилось. Будто я смертельно оскорбила наемника одним предположением о возможной магической фиксации клятвы. Неужели он сам не понимает, чем может закончиться чрезмерная доверчивость?

– Да, ставка велика, и мне понятно твое желание, – спокойно сказал Эгберд. – Такие способы есть, но к ним не прибегают в рядовых сделках, наподобие нашей.

– Почему?

– Магия влияет на всех вовлеченных в договор. И ей все равно, вольно или невольно нарушено соглашение. Скажем, если сейчас мы скрепим магией обязательство служить вам неделю, нам придется остаться на эту неделю, даже если твой враг явится прямо сейчас и битва закончится в считанные мгновения. А вам, соответственно, оплатить эту неделю. Иначе… зависит от уровня данной клятвы.

– А они разные?

– Да. Самое непоправимое – смерть на месте. Тяжелая болезнь…

– Мужское бессилие, чесотка, – вставил Юбер.

Он серьезно?

Похоже, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Эгберд сказал.

– Он серьезно.

– Но мне-то не грозит бессилие, – кажется, я ляпнула что-то не то, потому что Фил переменился в лице, а наемники – все, кроме командира, вытаращились на меня с изумлением. Что не так? Наверное, деве вроде меня не пристало знать о том, что такое мужское бессилие? Я поспешно добавила. – Я же не мужчина.

– Невозможность родить не лучше. Да и чесотка – небольшое удовольствие. Я слышал о человеке, который наложил на себя руки, потому что неделями не мог уснуть из-за нее.

– Нарушена вольно или невольно, – задумчиво повторила я. Да, если магии неизвестно понятие «форс-мажор», можно крепко влипнуть.

– Да, поэтому клятву скрепляют магией только в особых случаях. Таких, где формулировки отточены веками. Вроде вассальной клятвы. Она убьет за измену – но и сюзерен умрет, если вассал призовет его на помощь, а он откажется.

– А отточенные веками формулировки не позволят ему послать в качестве помощи дюжину мужиков с дрекольем?

– Примерно так.

И эти люди наверняка опытнее меня в том, что касается обтекаемых формулировок, позволяющих обходить подобного рода клятвы. Эгберд так уж точно, да и остальные не в компьютерных играх очки экспы набивали. Стоит ли мне рисковать, настаивая на магическом скреплении договора?

Не мне, Филу! Он же владелец трактира. Получается, стану ли я настаивать на клятве или поверю на слово, в любом случае подставлю младших под удар.

– Если бы мошенники были похожи на мошенников, им пришлось бы умереть от голода, – тонко улыбнулся Эгберд. – Поэтому я понимаю твои сомнения, но не могу их разрешить.

– Мы ударили по рукам, – снова вмешался Фил.

– Да, – я кивнула. – Простите мою подозрительность. Я не желала вас оскорбить.

– Ты и не оскорбила.

Он снова оглядел своих.