Дешевле только даром

— Вот как? — озадаченно произнес Могилин, почесывая крупный нос. — Вы хотите сказать, что Бордюра наняли, чтобы он убил ту женщину? А кто она вообще такая? Бизнесмен? Или, правильнее, бизнес-вумен?

— Я все вам объясню, — сказала я, — но сначала бы хотела узнать, вы ничего не сделали по моей просьбе?

— Это насчет Тарантаса-то? — задумчиво спросил Могилин и сел за стол. Там он принялся листать какие-то бумажки, а потом, подняв на меня глаза, сказал:

— Была, была такая разработка! Но уж очень давняя — боюсь, она уже потеряла актуальность. Хотя если вы о ней заговорили, то уж, наверное, неспроста?

— Почему вы полагаете, что то давнее дело потеряло актуальность? — спросила я. — Насколько мне известно, оно до сих пор не закрыто…

— Это-то ясно, — вздохнул Могилин. — Я имею в виду самого Тарантаса. За десять лет он нигде ни разу не засветился, понимаете? Возможно, его давно уж и на свете нет!

— Возможно, — кивнула я. — А может быть, он делает бизнес у нас в городе. Например, заправляет казино…

Могилин посмотрел на меня с любопытством.

— Далось вам это казино! — сказал он. — Вы что-то о нем знаете? Тайны зеленого стола? Та женщина, которой вы помогаете, профессиональный игрок или раскаявшийся крупье? Ах да, совсем забыл — сначала о Тарантасе!.. — Он опять заглянул в бумаги. — Ну что ж, известно немного… Тарантышев Дмитрий Сергеевич, шестидесятого года рождения, особых примет нет.., без определенных занятий.., под судом и следствием не состоял. Родственников не имеет, воспитывался в детдоме. Разыскивается по подозрению в умышленном убийстве… Фотография имеется, но отвратительная — увеличен снимок с какого-то удостоверения. Изображение выцвело, нечеткое, и вообще на той фотографии Тарантышеву лет шестнадцать, так что, сами понимаете…

— Отпечатки пальцев? — деловито поинтересовалась я.

— Отпечатков нет, — развел руками Могилин. — Впрочем, можно запросить компьютерный банк данных — вдруг нижегородские коллеги что-то обнаружили… Но вряд ли — все-таки человек под следствием не состоял…

— Тем не менее, если я попрошу вас сделать мне ксерокопию?

— Уже сделал! — с улыбкой произнес Могилин и протянул мне листок, на котором была изображена перекошенная черно-белая физиономия с выпученными глазами. Она не вызывала у меня абсолютно никаких ассоциаций.

— Я же говорю, что фото неважное, — примирительно заметил Могилин, когда увидел, как вытянулось мое лицо. — Но, может быть, с отпечатками нам повезет больше…

— Может быть, — с сомнением сказала я. — Ничего удивительного, что Тарантышева так и не смогли найти.

— Бывает, — философски отреагировал Могилин. — Однако вы мне обещали…

— Расскажу вам все по дороге, — решительно заявила я, вставая. — Сейчас вы должны поехать со мной, я познакомлю вас с той женщиной. Смерть Бордюра напрямую связана с ее делом. Вам это должно быть интересно.

Могилин восхищенно покрутил головой.

— Не хотите к нам в отдел? — юмористически морща нос, сказал он. — Нам нужны такие активные, как вы… Ну что ж, считайте, что уговорили. Свободные полчаса у меня найдутся. Только, чур, вы же меня обратно и привезете!

По-моему, он согласился со мной поехать только из личного интереса. В машине я все время ловила на себе его восхищенный взгляд. Это немного сбивало меня с толку, тем более что мне казалось, будто Могилин особенно и не вслушивается в мой рассказ. Тем не менее я успела изложить ему в общих чертах подозрение и основные обстоятельства дела.

Только уже в самом конце поездки, когда напротив «Колеса фортуны» мы свернули во двор дома, Могилин заметил:

— Ага, значит, вот это и есть то самое змеиное гнездо? А их жертва, значит, живет здесь. Действительно, опасная близость!

— Мне кажется, вы зря смеетесь, — сказала я. — Живя здесь, Чижова неизбежно будет сталкиваться на улице с хозяевами казино. Рано или поздно она должна кого-то узнать. Поэтому кому-то, в отличие от вас, ситуация вовсе не кажется смешной…

— Ради бога, простите, Ольга Юрьевна! — сказал Могилин, продолжая, впрочем, при этом улыбаться. — Вы меня не правильно поняли. У меня просто такая манера выражаться…

Мы оставили машину во дворе и поднялись на пятый этаж. На лестнице я предупредила Могилина:

— Смотрите, не заговорите при сыне Чижовой о том случае на теплоходе! Он о нем ничего не должен знать. И вообще, лучше молчите — я сама буду разговаривать…

Могилин шутливо поднял вверх руки. Все-таки он здорово отличался от оперуполномоченных, которые были мне знакомы.

Я опасалась, что Чижовой мы дома не застанем, но, к счастью, этого не случилось, Татьяна Петровна была дома; хотя и собиралась уходить. Она сменила свое обычное серое платье на нарядное синее в белый горошек и буквально преобразилась. В глазах у нее теперь горел огонек надежды, и мне подумалось, что нет худа без добра — может быть, в итоге эта несчастная женщина все-таки окажется в выигрыше.

— Это вы, — сказала она растерянно. — К сожалению, мне нужно бежать. Вы ведь, наверное, слышали..