Дешевле только даром (сборник)

– Ну вот, присматривался я маленько, – обиженно засипел он. – Ничего, вот те крест, не трогал! Вообще, я с корешем должен был идти, а у него вдруг ангина! Летом-то! Ну, я полечил его самую малость и двинул один… Ничего хорошего я не выходил и уже собирался отчалить… А там на кладбище место такое есть – в самом конце, где кусты растут вроде живой изгороди, но не шибко густо, так что человек свободно пройти может. И рядом дорога. Дай, думаю, я здесь срежу и потихоньку – в город. И только я собрался, это, на шоссе выходить, как подъезжает машина, сворачивает с дороги и уже так, по кочкам шпарит прямо на меня! Ну, это мне с испугу показалось, конечно, если бы они меня заметили – сейчас бы я с вами тут не канителился… Успел я – мешок в кусты закинул и сам залег, где трава погуще была…

– Мешок? – переспросила я.

– Разве я сказал – мешок? – спохватился сипатый. – Это ты не поняла. Пакет! Хлеба я купил, пакет у меня с хлебом был… Короче, залег я, а эти, не доезжая метров сорок, тормозят. Канавка там была – потому затормозили, если бы не затормозили, так у них все оси поотскакивали бы. Не знаю, почему там эта канавка была – может, кабель собирались тянуть, – но она этим здорово подгадила. Ух, они ее и материли, когда остановились! Ну, не так чтобы в полный голос, но от души! Еще бы – им из-за этой канавы пришлось труп на себе волочь – а это полсотни метров! А я лежу. Они фары погасили – от луны было светло – и вдвоем потопали прямо на кладбище. Ага, двое их было – крепкие ребята, мордатые, в спортивных костюмах. Друг друга называли не по-русски вроде – Чек и Ара, – хотя морды у обоих русские, это без ошибки.

А машина у них была такой крошечный фургончик – сзади вообще без окошек – может, японская, а может, корейская. Цвет-то при луне я не разобрал, темный какой-то… Вот номер я запомнил, – буднично добавил рассказчик, но тут же как ни в чем не бывало поправился: – Потом только из головы вылетело – напрочь!

– Но-но! – сказала я. – Как это, сначала запомнил, потом забыл?

– А ты бы сама попробовала, – хладнокровно заметил сипатый. – Как тебя звать, забыла бы! Эти двое мимо меня протопали – и к могилам. Там рядом одна свежая была – накануне засыпали только. Какая-то Борзова Антонина Тимофеевна там упокоилась, одиннадцатого года рождения. Земля совсем еще рыхлая была – памятничек на скорую руку из железного листа сваренный. Прямо в холмик воткнутый. Ну, и оградка то же самое. Эти двое поглядели – я, поверишь, чуть не обмочился со страху – и опять к машине. А уж со второй ходки они этого и приволокли, Кротова вашего. Голый он был, в одних трусах. Белый весь, при луне будто фарфоровый. Уложили они его на траву, оградку сняли – почти без напряга – такие здоровые были. Надгробье тоже убрали и чего-то заспорили. Я лежу ни жив ни мертв, жду, что дальше будет. А они поругались маленько и опять к машине пошли оба. Тут уж я не выдержал. Любопытство меня одолело. Через это любопытство у меня всю жизнь проблемы! Подполз я ближе и поглядел на мертвяка. Луна полная была – любуйся сколько хочешь. Только, правду сказать, смотреть там особенно не на что было. Если бы не этот дракон, ни за что бы не признал, что это Кротов, который в газете. Ему, понимаешь, видно, выстрелили в левый глаз, и все мозги через затылок у него наружу выскочили. Я как это увидел, говорю себе – пока у тебя мозги на месте, уноси ноги!

А куда унесешь? Эти двое назад идут. Залез я подальше в траву, затаился и молитвы только про себя читаю. По-настоящему, конечно, не молюсь, а только прошу, значит, бога, как умею, чтобы пронесло. А эти тем временем землю с могилы разбросали, углубились метра на полтора – земля-то еще не слежалась, а в них силищи – что в твоем экскаваторе! Потом этого бедолагу в яму скинули поверх чужого гроба, опять все засыпали, подравняли, надгробие на место вернули и оградку поставили. Аккуратно сработали – вроде так и было! Ну, значит, опять по сторонам осмотрелись, шанцевый инструмент подобрали и отвалили. Когда машина уехала, я еще минут десять на земле лежал, не решался подняться. И, поверишь, весь был – хоть выжимай! Ночи в августе не сказать, чтоб теплые, а меня в жар бросило. Говорят, когда смерть рядом ходит, от нее холодом отдает, а меня наоборот – будто кипятком ошпарило… Вот такая вот история! Вот и рассуждай, какой мне резон варежку разевать. Если бы не нужда – сроду бы я с тобой не связался. А теперь получается, что я за спасибо корячился? Несерьезно это, начальница! У меня все-таки теперь проблемы… Взять хотя бы кладбище – меня теперь туда калачом не заманишь.

– А и нечего по кладбищам без надобности шататься! – сердито сказала я. – Тем более по ночам!

– Дак если бы без надобности! – сказал сипатый и осекся. – Опять же, если бы не я, где бы ты чего узнала?

– А откуда я знаю, что ты все это не выдумал? – возразила я. – Вот если бы ты номер машины вспомнил!

Кладбищенский жулик задумался. Виктор, сидевший на месте водителя, обернулся и сказал:

– Вряд ли он его видел!