Дешево и смертельно

Нотариус похолодел. Это было то, чего он боялся больше всего на свете. Простым ограблением здесь и не пахло, эти люди знали о его связи с «Аистом» или «Пеликаном», что то же самое.

– Я ничего не знаю! – вскрикнул Викентий Романович и бросился к двери.

Длинноволосый тип, который со скучающим видом стоял, привалившись к стене, выставил вперед длинную ногу, Семиухов споткнулся об нее и упал на грязный цементный пол.

– Нехорошо, Викентий Романович! – укорил его санитар голосом старшего пионервожатого, заставшего третьеклассника в туалете за курением. – Нехорошо! Вы что же думаете: мы вам дадим убежать? Нет, вы нам сперва расскажете все, что вам известно об этих несчастных матерях-одиночках… А если не расскажете… там есть пустые столы, – он кивнул на дверь, – один из них вполне может стать вашим… Только сначала вам придется немножко помучиться. Знаете, как Гриша виртуозно выдирает ногти на руках и ногах? – Санитар показал глазами на одного из своих молчаливых помощников. – Впрочем, откуда вам знать… Вы с ним пока не сталкивались… Ну ладно, я так понимаю, чистосердечного признания от вас голыми руками мы не добьемся. Придется добиваться не голыми…

Санитар достал из кармана пару тонких резиновых перчаток, натянул их на руки. Один из его подручных жестко схватил Семиухова сзади за локти, лишив его возможности сопротивляться, второй открыл никелированную коробочку с хирургическими инструментами. Санитар взял в руки моток скотча и, подойдя к нотариусу, собрался залепить клейкой лентой его рот. Покосившись на человека с инструментами, он озабоченно спросил:

– Гриша, ты щипцы продезинфицировал? А то как бы инфекцию не занести…

– Зараза к заразе не пристанет, – меланхолично ответил Гриша, звякая страшными щипцами.

Викентий Романович в ужасе следил за этими приготовлениями. Но страшные люди из «Аиста» внушали ему еще больший ужас.

– Гриша, – подал голос третий хиппи, до того молчавший, – как же так? Ты ему ногти на руках вырвешь, потом мы его в покойницкую отнесем, так, не дай бог, кто-нибудь увидит, что у покойника ногтей нет. Сразу видно, что пытали его. У Мишани через это неприятности могут быть.

– Да какие неприятности? – отмахнулся Миша, демонстрируя приятелю огромный хирургический нож. – Я этому козлу руки потом отрежу, как будто он под трамвай попал или под циркульную пилу на лесопилке. Да кто там будет его разглядывать, кому охота! А руки отрезанные в печке сожгу…

– Нет! – завопил Викентий Романович, не выдержав того, как спокойно и деловито говорил Миша о его отрезанных руках. – Нет, не надо ногти! Не надо в покойницкую! Я все, все вам расскажу!

Санитар покосился на Гришу и убрал скотч. Гриша с сожалением вздохнул и спросил санитара:

– Ну, может, хоть на одной руке вырвать? Я уже как-то настроился, инструменты приготовил…

– Нет! – решительно возразил санитар. – Перебьешься! Потерпи до завтра, завтра я тебе кого-нибудь приведу.

Затем он рывком усадил Семиухова обратно на топчан, достал из кармана диктофон и рявкнул:

– Говори, гнида! Говори все, что знаешь, пока я не передумал!

– Да я почти ничего не знаю… – заныл нотариус. – Я вообще в этом деле ни при чем…

Гриша оживился и забренчал инструментами.

– Нет-нет! – Семиухов покосился на него и зачастил: – Ко мне обращались несколько раз, в тех случаях, когда требовалось разрешение отца. Ну, я заверял подпись… Конечно, это нарушение, но разве за такое убивают?

– Еще как убивают, – вставил санитар, – но ты рассказывай с самого начала. Что за агентство, чем оно занимается?

– Честное слово, я ничего не знаю! – завел нотариус прежнюю песню, но снова покосился на Гришу и продолжил: – Это агентство организует выезд за границу одиноких женщин с детьми… Зачем, почему – я, честное слово, не знаю… Но ни одна из этих женщин из-за границы не возвращалась. Может быть, они действительно выходят там замуж, да так удачно, что сюда их больше калачом не заманишь… Ну вот, собственно, все… – Нотариус замолчал, но, подумав немножко, добавил: – Женщины были самые разные, помоложе и постарше, красивые и не очень… Впрочем, чаще не слишком красивые – красивая и без всякого агентства свою судьбу устроит. Но вот дети всегда были очень красивые, просто ангелочки. Все как на подбор – светловолосые, голубоглазые… Я так понимаю, все дело было именно в детях, они очень тщательно их отбирали. – Нотариус говорил быстро, торопливо, видимо, решившись заговорить, он уже не мог остановиться и старался сказать как можно больше, чтобы смягчить своих похитителей. – И вот еще что, я чуть не забыл: официальный шеф агентства, плотный коренастый мужчина, – это просто пешка, хотя он пыжится, надувает щеки и изображает из себя большую шишку. На самом деле он никто… когда нужно принять серьезное решение, он звонит женщине. Вот она действительно главная у них, все ее очень боятся…

– Кто она такая? – осторожно подтолкнул вопросом Семиухова санитар.