Десять/Двадцать. Рассказы

Как известно многим, Александр Иванович Куприн, чем только не увлекался: но особо любил авиацию. Он знал даты и время ближайших вылетов с гатчинского Лётного Поля, фамилии лётчиков (а со многими был знаком), помогал заводить незапускавшиеся с ходу моторы и даже умел своим басом кричать: «От винта!», прибавляя к этому нечто своё, причём так, что испуганные неопытные девушки, видевшие аэропланы в первый раз в жизни, просили своих кавалеров увести их оттуда на вокзал.

Именно поэтому в те дни, не спрашивая разрешения у своей замечательной жены, он, надевая свою щегольскую шляпу-федору, стряхивал рукой с неё пыль и выдвигался в сторону аэродрома. Жена Елизавета, зная кроткий нрав своего мужа, который в таких временных промежутках был психологически подготовлен и готов на всё, только молчала и шла готовить чай себе и двум маленьким девочкам-дочерям. Те за столом болтали ножками и ели варенье.

Александр Иванович мрачно поднимался к Коннетаблю, шёл направо к Императорскому дворцу, и, поравнявшись с ним, поворачивался ко дворцу лицом, потом толи серьёзно, толи в насмешку, крестился. После, пройдя по аллее мимо полуразобранного овала подвесной электродороги, построенной для выставочного аттракциона Михаилом Осиповичем Доливо-Добровольским, медленно добирался до вокзала, где дышал, ожидая своей работы, паровоз, перешагивал пути, и оказывался у цели. Там уже начинали гудеть и тарахтеть, разогреваясь, моторы аэропланов.

«Привет, Саша!» – крикнул молодой парень с усами и ринулся к Александру Ивановичу.

«Привет, Петя!» – и они обнялись. – «Полетели!»

Поверх резинового шлема на лбу у лётчика были большие защитные очки.

Тут отчаянный лётчик сконфузился в силу своего возраста, потом пришёл в себя и сказал:

«Хочешь, я тебя познакомлю с нашей авиатриссой?»

«Конечно», – ответил, закуривая и туша спичку, Александр Иванович, но к ним уже весёлым шагом подходила девушка с вытянутой для приветствия рукой, обтянутой лётной перчаткой.

«Лидия Виссарионовна», – представилась она и сделала какой-то странный книксен.

«Роза ветров позволяет, через пять минут взлетаем, Александр Иванович»

Александр Иванович придержал рукой шляпу и улыбнулся.

Лётчики, хохоча, развернулись и побежали к своим бипланам, каждый из которых был собран по своей собственной системе.

Публику разогнали по сторонам, а Александр Иванович отошёл в третью сторону к тополям и примкнул спиной к деревянному сараю. Он начал ждать и смотреть в небо.

Была осень, пёструю листву сметало с взлётной полосы, клин гусей летел на юг. Рёв моторов разорвал воздух, машины покатились, тяжело набирая скорость, затем они попрыгали как куры и, вздрогнув, начали набирать высоту.

Тут Александр Иванович задумался о чём-то семейном, вспомнил, почему-то, младшую дочку, и увидел аэропланы только тогда, когда они были уже в небе.

Два самолёта с красивым шумом носились друг за другом, готовые друг друга обогнать. Это даже было похоже на какую-то любовную игру. Кто-то ложился на крыло, а кто-то другой пытался повторить маневр первого. Потом они поменялись местами. Они сделали пару кругов и собрались, судя по всему, идти на посадку.

В этот момент Александру Ивановичу всегда становилось жарко. Он твёрдо всматривался, как садятся лётчики, и только тогда, когда колёса обоих аэропланов заскрипели по земле, он радостно снял шляпу и по-мальчишески замахал ей в знак признания смелости своих друзей.

Он подбежал к ним и обнял обоих, и лишь только они сняли защитные очки, расцеловал от души лётчиков:

«Друзья, у вокзала есть корчма, предлагаю отметить там ваш замечательный полёт!»

Пётр Николаевич искоса поглядел на Александра Ивановича, но спорить не стал. Ответил только, что сейчас он распорядится с самолётами и вернётся. Александр Иванович остался наедине с Лидией Виссарионовной.

Публика хлынула рассматривать аэропланы, как некое чудо, барышни в шляпках скучно топтались рядом, а мужчины со знающим видом своими тростями указывали на отдельные узлы аппаратов и задавали вопросы лётчикам, как учителя ученикам, будто экзаменовали последних. Механики брали аэропланы за хвост и как рыбу затаскивали их во временный ангар.

Наконец-то подошёл и Пётр Николаевич, расстегнул верхние пуговицы на своей военной одежде и сказал Александру Ивановичу и Лидии Виссарионовне:

«Пойдёмте, друзья».

День стоял тёплый, были открыты ещё кафе, стоявшие только под одним шатром, и на вокзальной площади они нашли свободные места.

Александр Иванович взял в руки меню, но тут же передал Лидии Виссарионовне.

«Что будете заказывать?», – спросил Александр Иванович.

Лидия Виссарионовна улыбнулась и передала Александру Ивановичу меню.

«Что хотите, Александр Иванович, но мы не пьём».

Александр Иванович положил шляпу на летний столик и подозвал официанта.

Подошёл скучный официант, потом он своей книжкой начал отмахиваться от осы и во время своей борьбы успел спросить:

«Чего изволите?»

Александр Иванович ловким движением поймал осу в руку, выкинул её и сказал:

«Три карпа, триста граммов водки, две сельтерской и багет», – а потом сел.

Официант кивнул и ушёл.