Читаем Десять книг об архитектуре полностью

5. Точно так же кормчий огромного грузового судна, держа валек рулевого весла, называемый греками oιαξ, двигая его одной рукой вокруг центра и орудуя им искусными нажимами, поворачивает судно, нагруженное огромною и непомерною тяжестью товаров и съестных припасов. И когда паруса натянуты на середине мачты, корабль не может бежать быстро, когда же реи подняты на самую вершину мачты, тогда он идет более стремительным ходом, потому что паруса набирают ветер не у пяты мачты, служащей центром, но на вершине, далеко отступя от него.

6. Таким образом, подобно тому как рычаг, подведенный под тяжесть, труднее подается, если его нажимают посредине, и легче поднимает тяжесть, если опускать его за самый конец, точно так же паруса, поставленные на середине мачты, обладают меньшей силой, тогда как помещаемые на самой ее вершине, дальше отстоя от центра, способствуют, благодаря давлению на вершину, более стремительному ходу корабля при том же, а не более свежем, ветре. Да и весла, привязанные к уключинам петлями, когда их заносят и подтягивают потом руками, если концы их лопастей далеко отстоят от центра, вспенивая морскую волну, стремительным броском толкают вперед корабль, нос которого разрезает редкий состав воды.

7. Когда же тяжесть очень большого веса надо перенести на шестах силами шестерых или четырех носильщиков, ее уравновешивают на самом центре шестов, чтобы вес неразделенного мертвого груза, точно распределенный, ложился равномерно на шею каждого рабочего. Ибо средние части шестов, к которым прикреплены ремни груза, переносимого четырьмя носильщиками, отделены гвоздями, чтобы ремни не соскальзывали в одну сторону. Если же ремни сдвинутся за пределы центра, они будут давить больше на то место, ближе к которому они подойдут, подобно гире на безмене, когда она передвигается от точки равновесия к концу стержня весов.

8. Таким же образом волы равномерно тянут тяжести, когда ярмо своими ремнями привязано за середину. Когда же силы волов неодинаковы и один, более сильный, перетягивает другого, то, передвинув ремень, удлиняют одну часть ярма, которая помогает более слабому волу. Таким образом, в том случае, когда на шестах или на ярме ремни помещены не по середине, а на одной стороне, то, чем дальше смещается ремень с середины, тем больше это укорачивает одну часть и удлиняет другую. Поэтому если взять центром то место, куда дошел ремень, а вокруг него вращать оба конца ярма, то более длинная часть опишет больший круг, а более короткая — меньший.

9. И подобно тому, как меньшие колеса движутся тяжелее и труднее, так и шесты и ярма в тех частях, где у них промежутки между центром и концом меньше, тяжелее давят на шею, а там, где расстояния от того же центра длиннее, облегчают тяжесть и тащащих и несущих; а раз всё это получает движение от одного и того же центра по прямой и по кругу, то и телеги, повозки, барабаны, колеса, водяные винты-улитки, скорпионы, баллисты, точила и прочие машины производят сложные действия в отношении к центру по прямой и по кругу.


Глава IV. Водоподъемные машины

Книга X. Глава IV. Водоподъемные машины. Полный текст трактата Витрувия «Десять книг об архитектуре» (Vitruvius "De architectura libri decem") публикуется по изданию Всесоюзной Академии Архитектуры 1936 года. Перевод Петровского Ф.А.


1. Теперь я изложу, каким образом устраивают разного рода орудия, изобретенные для подъема воды. И первым делом скажу о барабане. Он подымает воду не высоко, но легко вычерпывает большое ее количество. На токарном станке или по циркулю изготовляют ось, окованную по концам железом; ее вставляют в середину сколоченного из досок барабана и укрепляют на стойках, обитых железом под концами оси. Во внутрь этого барабана вставляют восемь поперечных досок, примыкающих к оси и к окружности барабана и разделяющих барабан на равные отделения.

2. Наружную его часть обшивают досками, оставляя полуфутовые отверстия для поступления воды внутрь. Также около оси делаются отверстия с одной стороны каждого отделения. Когда этот прибор просмолен, как корабль, его вращают ногами людей, как топчак, и он, черпая воду через наружные отверстия барабана, выпускает ее через отверстия вокруг оси в подставленное деревянное корыто, соединенное с желобом. Так доставляется много воды для орошения садов и для надобностей соляных заводов.

3. Если же воду надо поднимать выше, это устройство видоизменяется так. Кругом оси делают колесо требуемой высоты. По всему наружному ободу колеса прибивают прямоугольные черпаки, залитые смолой с воском. Таким образом, когда колесо вращается топчаком, полные черпалки, поднимаясь кверху и возвращаясь вниз, сами выливают в водоем поднятую воду.

Перейти на страницу:

Все книги серии Из истории архитектурной мысли.

Десять книг об архитектуре
Десять книг об архитектуре

Римский архитектор и инженер Витрувий жил и работал во второй половине I в. до н. э. в годы правления Юлия Цезаря и императора Октавиана Августа. Его трактат представляет собой целую энциклопедию технических наук своего времени, сочетая в себе жанры практического руководства и обобщающего практического труда. Более двух тысяч лет этот знаменитый труд переписывался, переводился, комментировался, являясь фундаментом для разработки теории архитектуры во многих странах мира.В настоящем издание внесены исправления и уточнения, подготовленные выдающимся русским ученым, историком науки В. П. Зубовым, предоставленные его дочерью М. В. Зубовой.Книга адресована архитекторам, историкам науки, культуры и искусства, всем интересующимся классическим наследием.

Витрувий Поллион Марк , Марк Витрувий

Скульптура и архитектура / Античная литература / Техника / Архитектура / Древние книги

Похожие книги

Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917
Александровский дворец в Царском Селе. Люди и стены, 1796–1917

В окрестностях Петербурга за 200 лет его имперской истории сформировалось настоящее созвездие императорских резиденций. Одни из них, например Петергоф, несмотря на колоссальные потери военных лет, продолжают блистать всеми красками. Другие, например Ропша, практически утрачены. Третьи находятся в тени своих блестящих соседей. К последним относится Александровский дворец Царского Села. Вместе с тем Александровский дворец занимает особое место среди пригородных императорских резиденций и в первую очередь потому, что на его стены лег отсвет трагической судьбы последней императорской семьи – семьи Николая II. Именно из этого дворца семью увезли рано утром 1 августа 1917 г. в Сибирь, откуда им не суждено было вернуться… Сегодня дворец живет новой жизнью. Действует постоянная экспозиция, рассказывающая о его истории и хозяевах. Осваивается музейное пространство второго этажа и подвала, реставрируются и открываются новые парадные залы… Множество людей, не являясь профессиональными искусствоведами или историками, прекрасно знают и любят Александровский дворец. Эта книга с ее бесчисленными подробностями и деталями обращена к ним.

Игорь Викторович Зимин

Скульптура и архитектура
Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки
Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

Эта книга — продолжение серии своеобразных путеводителей по улицам, площадям и набережным Петербурга. Сегодня речь пойдет об улице Рубинштейна и примыкающих к ней Графском и Щербаковом переулках. Публикации, посвященные им, не многочисленны, между тем их история очень интересна и связана с многими поколениями петербуржцев, принадлежавших к разным сословиям, национальностям и профессиям, живших, служивших или бывавших здесь: военных и чиновников, купцов и мещан, литераторов и артистов, художников и архитекторов…Перед вами пройдут истории судеб более двухсот пятидесяти известных людей, а авторы попытаются раскрыть тайны, которые хранят местные дома. Возникновение этой небольшой улицы, протянувшейся на 700 метров от Невского проспекта до пересечения с Загородным проспектом и улицей Ломоносова, относится еще ко времени императрицы Анны Иоанновны! На рубеже веков улица Рубинштейна была и остается одним из центров театральной и музыкальной жизни Северной столицы. Сегодня улица продолжает жить и развиваться, прогуливаясь по ней, мы как будто вместе с вами оказываемся в европейском городе с разной архитектурой и кухнями многих стран.

Алена Алексеевна Манькова-Сугоровская , Владимир Ильич Аксельрод

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Как начать разбираться в архитектуре
Как начать разбираться в архитектуре

Книга написана по материалам лекционного цикла «Формулы культуры», прочитанного автором в московском Открытом клубе (2012–2013 гг.). Читатель найдет в ней основные сведения по истории зодчества и познакомится с нетривиальными фактами. Здесь архитектура рассматривается в контексте других видов искусства – преимущественно живописи и скульптуры. Много внимания уделено влиянию архитектуры на человека, ведь любое здание берет на себя задачу организовать наше жизненное пространство, способствует формированию чувства прекрасного и прививает представления об упорядоченности, системе, об общественных и личных ценностях, принципе группировки различных элементов, в том числе и социальных. То, что мы видим и воспринимаем, воздействует на наш характер, помогает определить, что хорошо, а что дурно. Планировка и взаимное расположение зданий в символическом виде повторяет устройство общества. В «доме-муравейнике» и люди муравьи, а в роскошном особняке человек ощущает себя владыкой мира. Являясь визуальным событием, здание становится формулой культуры, зримым выражением ее главного смысла. Анализ основных архитектурных концепций ведется в книге на материале истории искусства Древнего мира и Западной Европы.

Вера Владимировна Калмыкова

Скульптура и архитектура / Прочее / Культура и искусство
Очерки поэтики и риторики архитектуры
Очерки поэтики и риторики архитектуры

Как архитектору приходит на ум «форма» дома? Из необитаемых физико-математических пространств или из культурной памяти, в которой эта «форма» представлена как опыт жизненных наблюдений? Храм, дворец, отель, правительственное здание, офис, библиотека, музей, театр… Эйдос проектируемого дома – это инвариант того или иного архитектурного жанра, выработанный данной культурой; это традиция, утвердившаяся в данном культурном ареале. По каким признакам мы узнаем эти архитектурные жанры? Существует ли поэтика жилищ, поэтика учебных заведений, поэтика станций метрополитена? Возможна ли вообще поэтика архитектуры? Автор книги – Александр Степанов, кандидат искусствоведения, профессор Института им. И. Е. Репина, доцент факультета свободных искусств и наук СПбГУ.

Александр Викторович Степанов

Скульптура и архитектура