Десять лет в изгнании

⁸¹⁷ Сталь побывала в театре 16/28 августа, на единственном представлении трагедии Озерова в этом месяце (см.: История русского драматического театра. М., 1977. Т. 2. С. 473); о страхе перед отцовским проклятием Ксения рассуждает в д. 4, явл. 5. Трагедия Владислава Александровича Озерова (1769-1816) «Димитрий Донской», написанная в 1806 г., была впервые поставлена 14 / 26 января 1807 г., в разгар военного конфликта с Наполеоном, и благодаря политическим аллюзиям и патриотическим тирадам заглавного героя имела огромный успех среди публики; сходную реакцию вызвала она и в 1812 г. Ср. свидетельство современников: «После взятия Смоленска играли Дмитрия Донского, все плакали, не как в театре, а как бы в церкви, особенно во время молитвы Дмитрия, которою трагедия кончается; непосредственно за оной, когда все чувства растревожены, воспламенены, когда всякий чувствует живо любовь к отечеству и горесть от его несчастия, выходит актер для объявления, что на другой день будут играть французскую комедию. При сем ненавистном имени начали шикать, актер хотел продолжать, закричали “не надо” и не дали ему кончить» (Бакунина. С. 409); «После Успенского поста, в который театр всегда закрывается, 16 августа дан был “Дмитрий Донской”. Стечение зрителей было бесчисленное, между прочими английский миротворец адмирал Бенкен [правильно: Бентинк] и известная г-жа Сталь. После трагедии несчастный Щеников [актер русской труппы] вышел объявлять для завтра Расинову оригинальную “Федру”, но при первых словах “Завтра французские актеры” стали бить в ладоши, кричать “русскую, русскую и пр.”. Объявитель смешался, но дирекция устояла: 17-го давали французскую “Федру”. Зрителей было немного, и все кончилось тихо» (Хвостов. С. 386-387). В это время в Петербурге спектакли шли в Малом (деревянном) театре, располагавшемся у Невского проспекта, на месте Екатерининского сада (здание Большого каменного театра сгорело в 1811 г.); представления русской труппы чередовались с представлениями труппы французской (см.: Петровская И., Сомина В. Театральный Петербург. СПб., 1994. С. 100-101). Г-жа де Сталь могла судить о трагедии Озерова не только по устному переводу или пересказу петербургских знакомцев, но и по переводу нескольких сцен (тех, впрочем, где Ксения не участвует), которые французский дипломат граф Огюст де Лагард-Шамбонас включил в свою книгу «Энтузиаст, или Видели ли вы ее? Диалог в стихах о приезде госпожи де Сталь в Вену», изданную в 1810 г. в Париже и Петербурге (внешне весьма почтительную по отношению к сочинительнице «Коринны», но не лишенную иронии по поводу вызываемых ею восторгов). Замечания г-жи де Сталь о сугубо французском построении трагедии Озерова, соответствовавшие ее общим представлениям о подражательном характере русской литературы, отчасти совпадали с критикой, которую обрушили на Озерова после премьеры 1807 г. русские литераторы, упрекавшие его в «нарушении исторической достоверности и в клевете на русских князей, думающих в его пьесе больше о своих любовных переживаниях, чем о защите отечества» (Зорин А. Л. Озеров // Русские писатели, 1800-1917. М., 1999. Т. 4. С. 407). Уже после смерти Озерова о праве его трагедии именоваться народной скептически отозвался Пушкин; см. в заметке «О народности в литературе» (1825): «Что есть народного в Ксении, рассуждающей шестистопными ямбами о власти родительской с наперсницей посреди стана Димитрия?» (Пушкин. Т. XI. С. 40). По замечанию Б. В. Томашевского, в этой заметке, написанной почти одновременно с репликой на статью Муханова о г-же де Сталь (см. примеч. 853), Пушкин «усугубил отзыв Сталь, не признав народности и за этой единственной ситуацией» (Томашевский Б. В. Пушкин. М., 1990. С. 98; см. также: Томашевский. С. 90). Томашевский справедливо указывает на историческую недостоверность пересказа трагедии Озерова в книге г-жи де Сталь: татар в это время не изгнали «за Казань», а Золотой Ордой называлось не татарское войско, а татаро-монгольское государство. Между тем оба этих утверждения совершенно естественны в устах француженки, для которой татары ассоциируются со столицей Казанского ханства, а их войско — с ордой (фр. horde — полчище); следует заметить, что в русском тексте Озерова слово «орды» употребляется также и в этом значении (ср., например, в первом явлении 3-го действия: «Но не Мамай страшит, / Хотя б татарских орд с собой привел он боле»).