Десять ли персиковых цветков

– Приберитесь на столе и отнесите А-Ли в зал Благовещих облаков. Ему нужно отдохнуть.

Закатав рукава, Чэн Юй ответила, что все сделает. Колобочек, прикрыв ручками глаза, крикнул:

– Похититель, похититель!

Стыдливо потупившись, Чэн Юй зажала рот Колобочку.

Пятьдесят тысяч лет назад, когда мы с Сан Цзи были помолвлены, матушка рассказывала мне, как подобает вести себя молодой жене. Она уделяла особое внимание правилам Небесного дворца, но Е Хуа никогда не следовал этим правилам. Принц был так же молод и порывист, как и Ли Цзин. Я же в силу своей молодости и неискушенности не извлекла из своих отношений с Ли Цзином никаких уроков. Для себя я сделала вывод: раз уж так все вышло, мне остается действовать так, как принято в Цинцю.

Мой Третий брат Бай Ци сочинил песенку, в которой были такие слова:

Сестренка, смело иди вперед,
Опасность придет, не поджимай хвост.
Быстро врага свяжи, не отступай,
Бамбуковой плетью его обмотай.
Если промедлишь, начнешь уступать,
Братцу любимому несдобровать.

Мой Третий брат не лишен таланта. В этой незатейливой песенке он точно отразил нравы и образ действий жителей Цинцю.

Желтый свет дворцового фонаря освещал наши переплетенные тени. Шаг принца был быстрым. Когда он собирался свернуть к Платановому дворцу, я изумленно произнесла:

– В Небесном дворце принято соблюдать правила приличия. Разве то, что ты несешь меня на плече, считается приличным?

Он негромко рассмеялся и сказал:

– Если постоянно соблюдать правила приличия, можно упустить много веселого и интересного. Иногда мне не хочется быть благонравным.

Так что мы явились в зал Высочайшего пурпура столь вопиющим образом. Одной рукой он держал мою не самую маленькую тушку, но шаг его был ровным, у принца даже не сбилось дыхание. Увидев нас, служанки немедленно вышли. Самая последняя, залившись багровым румянцем, закрыла за нами двери. Все, что происходило между мной и Е Хуа, было совершенно естественно, служанка раскраснелась лишь по причине своей неопытности.

В наш последний раз в Хрустальном дворце Западного моря Е Хуа был со мной очень нежен и деликатен. Но сегодня, не знаю, по какой причине, его движения казались резкими и даже немного грубыми. Он уложил меня на кровать. Моя голова покоилась на его больной правой руке, левой же принц крепко прижимал меня к себе. Отыскав мои губы, он улыбнулся и, впившись, чуть покусывал их. Это не причиняло мне боли, но я не хотела оставлять подобное безнаказанным и уже собиралась укусить в ответ, как губы принца переместились к моему уху. От многочисленных посасываний мочка начала ныть. Однако стоило ему легонько прикусить ее, как по телу разлилась приятная нега, и я услышала собственные, похожие на тонкий писк комарика, стоны.

Пока я постанывала, его губы скользили все ниже, но, к несчастью, натолкнулись на препятствие, которым оказалось мое красное платье. Это платье мне подарила Вторая невестка, недолго жившая в Лисьей пещере. Она сказала, что это редкая вещица, выполненная из какого-то драгоценного шелка. Я ничего не понимала в тканях и нарядах. Единственное, что я знала, – платье непросто надеть, а снять – задача почти невыполнимая. Но, несмотря на то что Е Хуа действовал лишь одной рукой, он быстро справился с неподатливым платьем. В мгновение ока и по взмаху руки принца оно оказалось на полу. Е Хуа быстро избавил меня от одежды, но, когда дело дошло до его собственной, он оказался весьма неуклюж. Мне было невыносимо смотреть на это, поэтому я приподнялась, чтобы помочь ему. Он рассмеялся. Стоило мне ослабить пояс его одеяния, как принц приблизился вплотную. Его губы скользили по моей шее, он будил во мне что-то неведомое. Руки отказывались слушаться, но я продолжала тянуть за полы одеяния, пытаясь стянуть его с Е Хуа. Я была горда собой, когда, после стольких попыток, его одежда наконец-то оказалась на полу.

Голова принца опустилась на мою грудь. Он то сильнее, то мягче посасывал кожу вокруг моего шрама. Этому шраму было уже больше пятисот лет, я почти забыла о нем. Но теперь, когда он покрывал поцелуями заживший рубец, по моему телу, начиная от мочек ушей и заканчивая пальцами ног, разлилось тепло. Однако почему-то мне было не по себе: я не могла понять, что именно чувствовала. Я обвила руками шею Е Хуа; его черные как смоль волосы разметались по моим плечам. Их касание было таким нежным, что я, запрокинув голову, несколько раз глубоко вздохнула. Скользнув губами по моему уху, он прошептал:

– Тебе удобно?