Десять месяцев (не)любви

Подперев щёку ладонью и рассеянно улыбаясь, Полина настолько отдалась власти этих предательских, волнующих картинок, что едва не опоздала в университет. Хорошо, вовремя спохватилась, зато пришлось потом нестись почти бегом, чтобы успеть к началу второй пары. Но даже на бегу она чувствовала, как горят щёки — боже, и нафантазировала ведь абсолютно на пустом месте!.. Самой и стыдно, и смешно.

Илона

Никто из студентов никогда не раздражал Илону так же сильно, как второкурсник журфака Кирилл Рыбалко.

Все остальные ученики были для неё более-менее ясны и предсказуемы, всё в в пределах понимания. Илона даже условно делила их на определённые типажи: студент-умник, студент-заучка, студент-неслух, студент-пофигист, студент-недотрога и так далее. Но Рыбалко!..

Илона понятия не имела, как этот наглый мальчишка ведёт себя за пределами университета. В аудитории же это был шут. Паяц! Он готов был пойти на всё, лишь бы вызвать хохот однокурсников и довести преподавательницу до белого каления, даже если ради этого приходилось ставить в дурацкое неловкое положение не только русичку, но и себя самого.

В первый год Илона ещё пробовала с ним как-то воевать, пыталась добиться хотя бы минимального уважения, а потом просто махнула рукой и пустила всё на самотёк. Но всякий раз перед тем, как идти на занятие к журналистам, она понимала, что настроение её начинает стремительно портиться, и осадок потом не исчезал весь день.

Вот и сейчас, настраиваясь на этот “крестовый поход”, она заранее морщилась, точно от сильной боли, и отчаянно тянула время. В конце концов, очнулась она от оклика Марка.

— Илона Эдуардовна! — он остановился рядом со стулом, где она сидела, и, наклонившись, слегка обеспокоенно заглянул ей в лицо. — У вас всё нормально? Вам пора идти, насколько я знаю, а вы поникли главой и, ей-богу, буквально стонете вслух!

Она невольно рассмеялась.

— Да, Марк… Александрович, спасибо за заботу, я уже бегу. У меня всё хорошо, не волнуйтесь. Это мои специфические отношения с некоторыми из студентов. Сама разберусь.

— Если надо, зовите на подмогу, — он подмигнул ей. — Я скор на расправу со студентами!

Илона поднялась со стула с лёгким сердцем. Не так уж и страшно идти к студентам, даже к самому Кириллу Рыбалко, когда тебя провожает такое облачко искреннего тепла…

Торопливо шагая по опустевшему коридору, она всё вспоминала этот взгляд и эту улыбку. Было в них что-то, что дарило надежду, обещало, что теперь всё-всё в её жизни пойдёт по-новому. По-счастливому… А на Марка и студентку Полину Кострову она рассердилась сегодня утром совершенно зря. Повела себя, как глупая ревнивая жёнушка. Марк слишком порядочен для того, чтобы заводить шашни со своими ученицами — тем более, прямо на рабочем месте, тем более, после того, как провёл ночь с другой… Да с чего Илона вообще вообразила, что между ним и Костровой что-то есть? Обычные отношения между студенткой и научным руководителем. Не такая уж Полина и красавица, девчонка как девчонка, в их университете полным-полно девушек и покрасивее.

Войдя в аудиторию, она сразу же увидела Кирилла. Он явно подготовился к появлению преподавательницы: широко раскрыл рот, делая вид, что беззвучно зевает. Илона готова была поклясться, что зевать ему совершенно не хочется и рот он разинул заблаговременно. Лучше не замечать, не обращать внимания… ему же неудобнее.

И всё-таки было сегодня что-то странное, что-то непривычное со студентом Рыбалко… Ах, вон оно что! Он же пересел.

Раньше Кирилл всегда сидел вместе с Катей Таряник. Илона не вникала особо, да и вольностей себе эта парочка на занятиях не позволяла, но было совершенно очевидно, что у них роман. Теперь же эти двое сидели в противоположных концах аудитории, словно намеренно старались лишний раз не попадаться друг другу на глаза. Поссорились?..

Ничего, милые бранятся — только тешатся, усмехнулась Илона. Откровенно говоря, она не понимала, что такая милая и славная девушка, как Катя, могла найти в этом нахале Рыбалко. О чём они могут говорить друг с другом? Впрочем, смешно: может быть, они не больно-то разговаривают, а в основном занимаются другими делами, более приятными и уместными в их возрасте.

Не успела Илона объявить тему сегодняшнего занятия, как в аудитории грянул похоронный марш Шопена: у кого-то из студентов-шутников он был установлен рингтоном. Илона даже смогла с первого раза безошибочно угадать, у кого именно.

Телефон всё звонил и звонил, студенты ржали, а Кирилл не торопился сбрасывать звонок, словно наслаждался траурной мелодией.

— Господин Рыбалко, — ровным голосом, подавляя уже поднимающуюся волну бешенства, произнесла она, — будьте добры, отключите звук у вашего мобильного телефона.

— Зачем это? — лениво, не сразу, откликнулся Кирилл, словно размышлял — стоит ли вообще удостаивать эту назойливую русичку ответом.

— Вы мешаете мне. У нас занятие. И у вас, между прочим, тоже.

— Благодарю вас, — паясничая, отозвался Рыбалко, — сегодня я как-то не расположен учиться.

Но телефон всё-таки отключил.