Десять месяцев (не)любви

Он открыл папку, полистал страницы, аккуратно и бережно расправил загнувшийся краешек листа, и это движение почему-то подействовало на Полину успокаивающе. А может быть, она просто засмотрелась на его руки… очень красивые руки, надо отметить. Взгляд девушки тут же, словно мимоходом, скользнул по безымянному пальцу его правой руки — кольца не было. Ей мгновенно стало стыдно за своё поведение, вообще-то, совершенно ей не свойственное. И вообще — он только что обвинил её в плагиате!

— О плагиате не может быть и речи, — уверенно и дерзко возразила она. Громов улыбнулся. Надо же, оказывается, умеет и не презрительно…

— Я и говорю, что его нет. Это ваша работа, — признал он, постукивая пальцами по краю стола. — Но, к сожалению, через всю тему проходит… как бы поточнее выразиться… проходит лазоревая нить.

Она снова растерялась, совершенно сбитая с толку.

— В смысле?

— Вот, смотрите… — он полистал рукопись. — Здесь у вас на дереве сидит “птиченька белая, грудка у ней лазоревая”. И на этой же странице — опять: “Вы ль цветы мои лазоревы, много было вас посеяно, да немного уродилося…” И даже кони у вас пьют из реки “воду лазореву”! — он оторвался от страницы и поднял на Полину возмущённый, как ей показалось, взгляд.

— И что? — глупо переспросила она. Он вздохнул, точно досадуя на то, что студентка не понимает таких очевидных вещей.

— Это звучит несколько приторно. Даже слащаво.

— Но я записывала точь-в-точь, как пели и рассказывали сказочницы.

— Да-а-а… — протянул он будто бы в печали и задумчиво покивал, — как говорится, из песни слова не выкинешь…

— А из сказки зачем выкидывать? — хмуро осведомилась Полина.

— И из сказки не надо, — сказал он примирительным тоном. — А вот из контекста, из авторских комментариев…

— Но нам ещё на первом курсе было велено записывать всё, — возразила она, пока ещё не совсем понимая, к чему он клонит.

— А вы были такой послушной? — Громов опять улыбнулся, да так, что у Полины заревом вспыхнули щёки — слишком часто она сегодня краснеет, однако. А может быть, это у неё просто температура поднялась? Странная реакция — опять же, совершенно ей не свойственная…

— Я и сейчас послушная, а что мне ещё остаётся? Не диссертацию ведь пишу, — огрызнулась Полина, снова невольно заводясь, злясь на него за то, что он такой безжалостный и такой… такой обаятельный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Внимательно взглянув на неё, Громов смягчился. Очевидно, решил, что не стоит обескураживать эту бедненькую, насквозь лазоревую студенточку.

— Очень недурны зарисовки из жизни рыбаков, — похвалил он, — их быт и уклад. Здесь вы меньше любуетесь стариной, даёте больше фактов и конкретики. Но мне не совсем ясна тема вашей работы. Входят ли сюда только песни и сказки? А как же частушки? Обряды? Поговорки и загадки?..

— Это у меня не черновик даже, а сырые материалы, — промямлила Полина, сдаваясь. — Верните мне, пожалуйста, рукопись. Я просто хотела посоветоваться с Максимом Павловичем, что взять, а что оставить. Подумаю и переделаю.

— Прошу вас, — Громов подал ей папку, — непременно подумайте. Времени у вас предостаточно. И учтите, что я просмотрел всё очень и очень поверхностно. Мы непременно ещё поговорим… А сейчас не смею вас больше задерживать. Всего доброго, Полина Кострова… У вас красивое имя, — вдруг добавил он, чем привёл девушку в ещё большее замешательство. А потом снова улыбнулся, что было уж совсем некстати.

Если и правда красивое имя, то зачем лыбиться?! Наверное, решил, что оно слишком лазоревое.

На улице накрапывал дождь.

Полина, обхватив руками собственные плечи и зябко поёживаясь, немного постояла на университетском крыльце, тщетно убеждая себя в том, что огорчаться глупо. Настоящая, серьёзная, профессиональная критика ещё впереди, а это так… детский лепет. Хотя нет, детский лепет — это про её дипломную работу, а не про отзыв Громова. Ей и в самом деле пора кончать с ребячеством. Что ещё за инфантилизм? Ишь, как припекло первое же замечание… Это смешно — растраиваться из-за подобных пустяков и наивно верить, что кандидат филологических наук Марк Громов придёт в неистовый восторг от работы пятикурсницы Полины Костровой.

Но всё-таки душу так и жгло. Отзыв с самого начала был обидный, как ни крути, обидный и насмешливый… Или это просто она — такая избалованная недотрога, воспринимающая любое объективное замечание как выпад в свой личный адрес? Ну а как не воспринимать, скажите на милость, если дипломная работа — не просто сухие записи, а её собственная, Полинина, жизнь… Может, в текст и впрямь переложено лазури. Может, и впрямь всё это звучит слащаво. Но вся её душа была с детства пропитана этой самой лазурью, этими сказками и любимыми традиционными напевами.