Десять мужчин

Мой спутник вел машину, а я незаметно изучала его профиль. Гондольер был классически хорош собой.

— Вы так и не представились, — сказала я.

Он назвал только свое имя и тут же попросил номер моего телефона. Я улыбнулась, покачала головой, и остаток пути мы проехали молча.

Чаепитие происходило в студии у известной скульпторши, в обществе мраморных и бронзовых лошадей, ожидающих отправки во все концы света. Несколько экземпляров, сообщила хозяйка, займут свои места во дворцах владык Ближнего Востока, а одна лошадка предназначена для «домишки Твинки на Багамах». Неожиданно глаза дамы загорелись:

— О-о, дорогой! Хочешь сплетню? Нянька нашей старушки Ф. влюбилась в Гарри! Он ведь в их дом частенько заглядывает — а нянька решила, что он к ней приходит. Совсем ошалела, пришлось ее уволить, так что они остались без няни и разрываются на части. Как думаешь, Гарри способен увлечься нянькой?

Я стояла у окна с видом на лужайку, где дети скульпторши играли в крикет. Чаем меня угостили, однако из беседы исключили — и слава богу. Няня, о которой шла речь, была моей родной сестрой, и гондольер об этом знал. Он рассмеялся скованно, но тему не развил, ограждая нас всех от неловкости. Почему, спрашивается, эта дама считала таким уж невероятным, что одинокий мужчина, пусть даже герцог, влюбился в мою рыжеволосую красавицу сестру, пусть даже она всего лишь няня? Гондольер вернул беседу в прежнее русло творчества, а я ушла в свои мысли: мальчишки на лужайке напомнили о счастливых днях островной жизни, сейчас казавшейся такой привычной.

Далекий голос окликнул меня по имени. И еще раз. Я очнулась — гондольер протягивал мне егерские боты:

— Мы решили прогуляться. Хотите с нами?

Сентябрьское солнце висело совсем низко над горизонтом и только светило, но не грело, пока мы шли по узкой тропинке, что вилась вдоль реки и убегала в поля. Оставив своих спутников далеко позади, за беседой об общих знакомых, я подобрала юбку, чтобы голыми ногами ощутить шелковистость высокой травы. Я наслаждалась безмятежностью золотых полей в предзакатных лучах, когда пушистый колосок защекотал мне шею. Я обернулась. Сзади стоял гондольер, и две наши тени вытянулись бок о бок на земле.

Поле для выездки мы, вернувшись, обнаружили пустым. Все уже разъехались. Я тоже собралась в обратный путь, но была остановлена вопросом:

— Вы точно запомнили мой номер телефона? — Гондольер продиктовал его вторично; я кивнула, не слишком, впрочем, напрягая память. — Позвоните, пожалуйста. (Я кивнула еще раз.) Лучше запишу. — Он вручил мне листок с аккуратными, четкими цифрами. — Вот, положите в карман. Не потеряйте!

* * *

Обосновавшись в квартире на Чешем-Кресчент, я жила в ожидании звонка Юриста. Через неделю молчания забеспокоилась, что он меня больше не любит. Через две недели засомневалась — а любил ли когда-нибудь? Через три недели мысли о любви испарились, осталась лишь тревога о ренте. Интерес ко мне, возможно, потерял Юрист, но отнюдь не домовладелец, который названивал ежедневно с вопросом о дате следующего платежа. Я долго потчевала его известной мантрой должников «теперь уже точно со дня на день», однако рано или поздно наступает момент, когда тянуть некуда. Мы договорились встретиться.

— Похоже, у вас неприятности, — сказал домовладелец, увидев смятение на моем лице. — Не хотелось бы осложнять вам жизнь, но мне и вправду очень нужны эти деньги.

Похожий на музыканта или писателя, он был полон сочувствия, и я решилась рассказать ему о Юристе.

— Негодяй он, этот ваш… но вы не первая и не последняя, кого обманул женатый приятель. Учитывая задаток, немного времени у вас еще есть. Не забывайте только за телефон платить, да не бейте там ничего. — Это была шутка, но никто из нас не улыбнулся. Поправив очки на носу, домовладелец виновато моргнул: — Видите ли, я пишу… а все эти долги так отвлекают.

Он напомнил мне Тома Стоппарда, только в очках, и так явно страдал от проблем с рентой, что я проглотила гордость и набрала номер секретарши Юриста.

— Кто его спрашивает? — проскрипела секретарша.

— Подруга.

Она прекрасно знала, с кем разговаривает.

— Его нет. Он отдыхает на Бермудах. С женой.

Последнее было излишним, но секретарше доставило удовольствие уточнить.

Одно дело — подозревать, что роман подошел к концу, и совсем другое — узнать наверняка. Одиночество накрыло меня с головой, а тут еще сестричка подсыпала соли на мои раны: вечером она позвонила, чтобы сообщить, что сгорает от любви.

— Я без ума! Он француз, он замечательный, и мы будем жить в его домике на западном побережье Франции! Там нет ни телефона, ни электричества!

— И чем же вы будете заниматься?

— Выращивать овощи и делать ребятишек.

Я постаралась изобразить радость за нее, но, положив трубку, еще больше расстроилась. С приближением вечера мне стало совсем тоскливо. Нужно было поговорить с кем-нибудь, кто просто выслушал бы и посочувствовал, да только с кем?.. Неожиданно на память пришел гондольер. Скомканный листок с номером нашелся в кармане юбки.

— Алло? — выпалил он так резко, что я едва не бросила трубку.