Десять поворотов дороги

Что-то такое крутилось в голове юноши, но никак не могло приземлиться и привести себя в порядок. Кажется, она назвала его королем? Или не называла? Что вообще имела в виду эта закованная в броню женщина, походя отрубающая головы и разговаривающая с волшебными котами?

— Я же говорила, что ты эльф! Или там — полуэльф… Не важно! А? Что? Съел?!

К нему подбежала радостная Аврил. Кто бы объяснил, с чего такая радость…

Глава 40. НОВЫЕ ХЛОПОТЫ

Возвращение всегда подразумевает какую-то определенную точку на карте, где тебя ждут — или не ждут, но ты полон решимости накостылять этим кому-то там, которые нагло и незаконно досадили тебе когда-то.

В случае «Прыгающей лягушки» никакой точки на карте, где бы их ждали, не было и в помине. А накостылять хотелось так многим, что пришлось бы колесить по Кварте веками, не останавливаясь.

То, что с час назад казалось большой проблемой, вдруг перестало существовать, если не считать двух увесистых голов в холщовом мешке и пары прилагавшихся к ним обезглавленных королей, продолжавших валяться на полу разрушенной рыцарской столовой. Это само по себе могло стать не хилой проблемой, но дело было сделано, а далее того никто ничего не планировал. Победители, как нередко случается, оказались вдруг в состоянии большей растерянности, чем перед началом заварушки.

Гумбольдт сидел скрючившись на перевернутом бочонке и курил короткую фарфоровую трубку, которую использовал только в особых случаях. Аврил куда-то запропастилась. Бандон с Хветом кружили по развалинам в поисках чего-нибудь полезного. О том, участниками чего они стали, никому не хотелось думать — произошедшее просто не укладывалось в голове и потому очень скоро должно было превратиться в смутное воспоминание подобное следу странного сна.

Кир машинально потер руку, бывшую недавно месивом костей, и решил проверить, что происходит в долине. Спокойствие и тишина, опустившиеся на плечи, начинали его тревожить. Если случилась уж ночь, как эта, — не стоит ожидать от нее ничего хорошего как минимум до полудня.

Где-то на востоке над изломанной кромкой горного хребта край ночи, будто печенье в молоке, растворяло поднимающееся солнце. Но в долине царил сплошной непроглядный мрак, который еще не скоро рассеется.

Когда Кир высунулся за край стены, то, во-первых, обнаружил, что бессчетные огни вставшей на ночлег армии никуда не делись и продолжали мерцать внизу, приглушенные наползающим с гор туманом, — словно второе небо, подернутое облаками. А во-вторых, кое-какие из огоньков потеряли всякое приличие, приближаясь к развалинам из долины, сопровождаемые басовитой руганью и добротным высокогорным эхо с большим количеством «а», «г» и «р». Камни с шумом осыпались под лапищами четырех троллей, перед которыми мелькало с полдюжины бородатых гномов в доспехах. Кир удивился, как он мог не расслышать творящийся на склоне кавардак, пока не залез на стену. Какой-то зловредный старикашка в голове, который вечно рассчитывает на худшее, радостно заявил: «Я так и знал!»

Ситуация становилась наряженной. И наличие пары мертвых королей ее нисколько не облегчало. Их карабкающиеся по склону подданные явно не ценили таких вот шуток с головами, если шутили не они сами.

Желудок Кира резко подскочил к горлу, категорически отказываясь занять положенное ему место в общей архитектуре. Рождая маленький камнепад, он живо сполз с обветшалой крепостной стены, подавая знаки остальным не шуметь.

Сказать, что его никто не понял, было бы все равно что не сказать ничего, потому что Бандон, потрясая каким-то подсвечником величиной в столб, во всю глотку заорал:

— Кир! Давай сюда! Скинем этого ублюдка-тролля в пропасть ко всем хренам!

Кляча, хранившая молчание почти сутки, что-то, не иначе, увидела во сне и радостно заржала, приветствуя долгожданный рассвет.

Крики за стеной стали заметно громче.

Кир закрыл лицо руками, молясь всем богам на свете, чтобы происходящее оказалось сном. Хотя бы орущий на всю долину Бандон, и пробудившаяся старушенция-лошадь, обнадеженная рассветом, и еще тролли с гномами — те, что поднимались сейчас по склону, если не вообще все. Согласитесь, немало для одного раза, учитывая все предыдущее.

Молитвы Кира, очевидно, не были услышаны или же поняты как надо, потому что о противоположную стену разбился увесистый булыжник, запущенный из пращи, а шум и крики на склоне заметно приближались.

В результате самого быстрого в истории военного совета было решено отступать, оставив поле боя врагу.

В следующую же секунду план был признан несостоятельным, поскольку убежать от десятка добродушных весельчаков с дубинами и пращами не представлялось возможным. Тем паче целое войско, стоящее в долине, могло поучаствовать в погоне. В аллегорическом смысле «Прыгающей лягушке» был поставлен смачный шах, очень скоро грозящий матом без шансов на ничью.

Древняя птица Паника распахнула над труппой свои грязно-черные крылья…

— Бандон, Хвет, Кир, Гумбольдт. Лезьте немедленно на стену!