Десять правил обмана

– Это не развлечение. Люди получают образование. Они стажируются, нарабатывают опыт. Любят свою работу. Это карьера, а не хобби, – сыпал словами Крис. Он воспринимал этот разговор как очередной тест. – Станция под моим контролем, отец. Все идет хорошо, и сегодня это была лишь небольшая выбоина.

– Парень, который следит за вашими рейтингами, говорит, что вы даже не считаетесь одной из самых популярных станций в штате. Перед тобой еще долгий путь, и мало времени, чтобы его пройти. Может, это слишком сложная задача для твоих способностей.

Слова тяжело повисли в тишине. Работать на своего отца это как сниматься в «Выжившем» или «Мастере Шефе». Соревнующиеся доходят до конца, и вдруг ни с того, ни с сего, ведущий подкидывает новое условие, делая выигрыш почти невозможным.

Его отец громко прочистил горло.

– Помнишь нашу сделку?

Крис завел машину и выехал назад на станцию. Я думаю о ней 24 на 7, так что да, отец, я помню. Восемнадцать месяцев на то, чтобы сделать известной мелкую радиостанцию, из которых почти двенадцать уже прошли. В конце концов отец Криса ослабит хватку и отойдет от дел. Крис станет главой деловых связей для всех его компаний. У него уже разработаны планы объединения всех этих компаний. Это будет захватывающий опыт. Но главное, что ему придется гораздо меньше общаться с отцом. И, может быть, но вряд ли, доведется заработать каплю отцовского уважения. Он знал, что ему посчастливилось родиться с огромными привилегиями. Но они не дались ему даром.

– Эти вещи требуют времени, – осторожно заметил Крис. Рейтинги постепенно поднимались у некоторых программ. После того, как они сузили целевую аудиторию, то рост рейтингов пошел значительно быстрее.

– А также сильного начальства. Шоу в 10 утра имеет самые плохие рейтинги, и это самое спокойное время дня. Отдай его Ари.

– Ты не можешь уволить двоих людей, просто потому, что твоя дочь хочет сегодня поиграть в диджея.

– Это не единственная причина, Кристофер. Не забывай, с кем ты разговариваешь. Хороший лидер знает, когда признать поражение, и лично я думаю, тебе стоит урезать этот сегмент. Люди хотят слушать музыку, а не болтовню. Избавься от них. Обеих. И от продюсера, и от диджея.

4

Эверли прикидывала, сколько серий «Вероники Марс» подряд она еще сможет посмотреть, когда ее телефон завибрировал на кофейном столике.

Пытаясь двигаться как можно меньше, она потянулась за телефоном. Эверли наполовину соскользнула с дивана, не упав только потому, что вовремя схватилась за столик.

Стейси: Задний двор. Неси список.

Облокотившись о спинку дивана, Эверли ухмыльнулась и напечатала ответ.

Эверли: Проясни.

Стейси: Тащи сюда свою задницу.

Эверли: Мой день рождения. Не могу выйти. Правила есть правила.

Стейси: Не заставляй меня входить. Принеси свои дурацкие правила. Или я сейчас позову своих шумных друзей к тебе на вечеринку.

Она выпрямилась, захохотав вслух.

Эверли: Иду.

Стейси: Умница.

Эверли: Никто так не говорит, заучка.

Стейси: Я же сказала.

Территория вокруг дома была тщательно ухожена. Когда Эверли шагнула через ворота, к горлу подступил ком, и она остановилась на каменной дорожке.

Стейси привязала охапку черных и фиолетовых шариков к одному из кованых железных стульев. Розовая коробка для выпечки из «Baked», которые производят лучший в мире шоколадный ганаш, стояла в центре стола. Золотая карнавальная тиара блестела поверх коробки, отражая искусственными камнями закатное солнце. Ей требовалось много времени, чтобы открыться и сблизиться с людьми, но когда она впускала их в свою жизнь, то переставала нервничать в их присутствии. Эверли не была такой нелюдимой, как ей казалось.

– Ты идешь или нет? – Стейси встала с улыбкой, положив руки на бедра. Ее светлые волнистые волосы были растрепаны, будто она только что их распустила. Она переоделась после работы и теперь была в шортах и голубой футболке с надписью: «САРКАЗМ ЗАГРУЖАЕТСЯ».

– Вот ты говоришь, что у тебя всегда плохо с праздниками… – произнесла, подходя, Стейси, и, не дожидаясь ответа, взяла ее за руку и потянула к столу. Она вытащила стул, не слишком деликатно подтолкнула Эверли к нему и уселась напротив. Из окна послышался визг тормозов.

Эверли старалась не расплакаться. Она росла в семье, где были постоянные эмоциональные качели, поэтому научилась сдерживать свои чувства. А также взвешивать и терпеть, пока не решала, делиться ими или нет. Она знала, что в какой-то мере ее проблемы в сближении с людьми, особенно мужского пола, определялись ее защитным механизмом.

– Тебе не нужно было этого делать, Стейси. – Ее голос прозвучал грубо. Эверли чувствовала себя плохо, когда люди делали для нее что-то приятное. Она никогда не могла убедить себя, что она это заслужила. Стейси бы тебя отругала за такие мысли. Ты достойна всего, что готова отдать, а ты бы сделала для нее то же самое.