Десять рассказов

«Вот теперь-то я понял всё! – подумал Павел Степанович. – Мой собеседник либо находится в непреодолимом заблуждении от длительной и целенаправленной обработки ложью, либо имеет личные основания опорочить НКВД. Родственники, возможно, пострадали. Одновременно я отметил повышенный интерес к моему пакету и вспомнил, что ранее уже замечал этот интерес. Именно тогда я обнаружил, что мои цветные коробки не оставляют его равнодушным, но теперь догадался, что они-то и явились невысказанной напрямую причиной интереса ко мне. Наверное, собеседник каким-то образом узнал о содержании коробок, и их жидкое содержание не оставляло его в покое настолько, что он следовал по аллее впереди, как бы завлекая меня в сети своего интереса. И когда уже приблизился к своей цели, ему впору оказалось крепко себя поругать. Ведь своими злобными замечаниями о НКВД он сам разрушил выигрышную для себя композицию!»

Распаленный своей откровенностью собеседник ждал ответа.

«А если сыграть на его интересе? – подумал Павел Степанович. – Хотя бы из собственного интереса! Чтобы проверить, верно ли я истолковал его косые взгляды на мой пакет?»

И Павел Степанович сразу же предложил собеседнику одну из коробок.

Незнакомец, отстранившись, манерно отказался. Фронтовик в душе усмехнулся и опять подтвердил своё решение подарить ему протянутую коробку. Теперь незнакомец взял её, даже прижал к себе и сказал, оправдываясь:

– Коль уж так вышло, хотелось бы пригласить сюда и моих друзей, если вы согласны.

Павел Степанович согласился. А его собеседник и проверять-то не стал содержание коробки! Пожалуй, и впрямь знал заранее о спиртном! Не выпуская желанной коробки, он извинился, отошёл в сторону и стал звонить по сотовому, полагая, что фронтовик туг на оба уха.

– Снимайтесь, орлы! Выходите на ту самую аллею… Мы на лавочке… Да! Всё есть! Поскорее! – потом он объяснил и Павлу Степановичу. – Мои друзья теперь где-то в центре парка развлекаются… Я знаю, им тоже будет интересно вас послушать…

– Ну, разве что так! – опять усмехнулся фронтовик, не подавая вида, что обо всём догадался.

Через пару минут, запыхавшись, появились оба товарища случайного собеседника, и он сам торопливо обратился к Павлу Степановичу:

– Простите, что сразу не познакомились. Меня зовите Тимофеем.

– Павел Степанович, – отрекомендовался фронтовик.

– Очень приятно! А это мои лучшие друзья! – он указал на каждого по очереди. – Иван Петрович и Василий Иванович.

Друзья показались серыми и удивительно похожими. И по одеянию, и по суетливости, и по какой-то странной сморщенности их немолодых фигур и лиц. Они застыли в привычной готовности, зная, что сейчас за них всё решат.

И действительно. Тимофей, поглядывая на Павла Степановича с почтением, ввёл друзей в курс дела, объявив, что ненароком разговорился с настоящим героем войны, и тот не побрезговал их скромным обществом. Два товарища изобразили ответную радость на скомканных лицах, произвели какие-то неловкие поклоны и застыли перед скамьёй. Присесть рядом на ней им оказалось не с руки.

– Вот мы и познакомились, хотя с этого и должно было начинать! – подвел итоги Павел Степанович.

Тем временем Тимофей с торжественным видом, благодарно поглядывая на Павла Степановича, распечатал коробку и, демонстрируя наигранное удивление, извлек из нее всё содержимое. У его друзей, нетерпеливо переступающих с ноги на ногу, «совершенно случайно» в карманах обнаружились четыре полиэтиленовых стакана. Павел Степанович и глазом не моргнул, как эти смятые стаканы, прокрученные между ловкими пальцами, оказались выпрямленными настолько, что каждый из них обрел свой первичный объем. Очень скоро содержимое бутылки с непостижимой точностью перелилось в стаканы. Когда же фронтовик отказался от своей доли, сославшись на усталость и жару, оставшаяся янтарная жидкость мигом забулькала в трёх других.

Друзья, напрягаясь от предчувствия дурмана, бережно приподняли стаканы, а Тимофей ощутил потребность произнести тост:

– За вас! И за таких же, как вы! – повернулся он в сторону Павла Степановича, скосив глаза на второй пакет с нетронутыми ещё подарками.

Все дружно ахнули, почмокали шоколадом и заметно повеселели. Их потянуло на разговоры.

– Так вы на фронте были? – обратился к Павлу Степановичу Иван Петрович уважительно-заинтересованно.

– Воевать-то воевал, но на фронте не был! – уклончиво ответил Павел Степанович.

– Это как же? – изумился Иван Петрович.

Тогда Тимофей, вмешавшись в разговор, решительно внёс ясность:

– В отряде… В партизанском отряде… Ещё мальчонком был, значит! Что же непонятного?

– Вот как! – одновременно удивились пришедшие. – И сколько же вам было?

Их снова прервал меня Тимофей. Он бережно отвернул полу пиджака, лежавшего на спинке скамейки, чтобы показались награды, и с торжеством выдохнул:

– Вот! Смотрите сюда! Во, как!

– Ничего себе! Детство! Тут уж и сказать нечего! – сознался один из пришедших, но другой тему развил:

– Мы с тобой, небось, в каком-нибудь концлагере сгнили бы, родившись чуть раньше, а человек героем стал! – обобщил он свои впечатления.