Десять рассказов

После столь запоздалых выводов отношение Павла Степановича к собеседникам смягчилось. Ведь не алкаши, какие! Тех, давно бы развезло! Он с усмешкой и удивлением констатировал, что они просчитали его, разведчика, куда раньше и точнее, нежели он их. В знак поощрения хорошо развитых аналитических способностей своих новых знакомых Павел Степанович решил отдать им и вторую коробку.

«Уж мне-то она ни к чему! Я лет двадцать, как перестал употреблять, уяснив, что любой алкоголь притягателен лишь тем, что одуряет! Ведь наркотик. А дури у меня и своей достаточно, как говорят в Одессе!»

Павел Степанович молча протянул Тимофею вторую коробку. Тот принял её уже без колебаний; его компаньоны застыли в почтительном ожидании дележа; когда разлили, они, сдерживая нетерпение, не забыли повторно пригласить и своего благодетеля.

– Так что? За Маршала? – решил уточнить Тимофей, адресуя свой вопрос Павлу Степановичу.

– Ваше дело, но я бы за Жукова не стал… – ответил Павел Степанович без нажима, давая понять, что это их личное дело, а его мнение можно и не учитывать.

– Вот как! – с удивлением приостановил тост Тимофей. Его дружки также зависли со стаканами в поднятых руках. – А какие, простите, к нему претензии?

– Вопрос сформулирован точно, и смысл в нём есть. Потому не стану увиливать. Как говорится, извольте! Но перечислю не по степени важности, а как придётся. И это лишь моё мнение. Коротко сказать не смогу… Время нужно, чтобы всё упорядочить. Договорились?

Собеседники согласились. Тогда ветеран задумался и выдал первый аргумент:

– Во-первых, полководец он весьма скверный. Исходя из этого нашу кровь особо не жалел – «бабы ещё нарожают!», зато врага часто просто-таки щадил!

– Это вам немцы рассказали? – съехидничал Иван Петрович.

– Сам Жуков и рассказал! В своих мемуарах! Он неоднократно хвастался, как вытеснял противника то тут, то там! Так и написал: вы-тес-нял! А противника следует не вытеснять, а уничтожать, разделив его группировку на части! Это – основа военного искусства! Немцы с нашими войсками так и поступали, а он, видите ли, вытеснял! Потом вытесненные немцы возвращались, и нам их возвращение стоило новых и новых жертв! Бесталанность Жукова дорого обошлась нашим солдатам, их матерям, женам и сиротам!

Павлу Степановичу не решились возражать, или, вполне возможно, не читав мемуаров Маршала, поверили на слово.

– Во-вторых, человек этот никого и никогда не слушал! Считал себя пупом земли! Потому даже то, в чём помогли бы толковые подчиненные, им никогда не применялось. Он всегда был непомерно груб со всеми, несправедлив, нетерпим к тем, кто имел своё мнение, мстителен и обычно вёл себя крайне подло, сваливая свои просчёты на других людей. У меня есть выписки с мнениями о Жукове многих генералов, служивших с ним. Почти все пишут в резко негативном ключе, хотя о Рокоссовском, например, никто плохого слова не сказал! То есть, нельзя тех генералов заподозрить в зависти к маршальской должности или ещё в какой-либо неискренности.

– Да! Рокоссовского все любили! – подтвердил Иван Петрович. – То Конев прославился своим хамством, хотя полководцем считался очень талантливым!

Павел Степанович продолжил импровизированную лекцию:

– В-третьих, Жуков уже после войны свою некомпетентность, а, главное, преступное довоенное бездействие и даже вредительство, уж не знаю, умышленное или случайное, свалил на Сталина. Эти действия как нам назвать?

– И в чём вредительство заключалось? – прервал ветерана Тимофей.