Десять стрел для одной

– Точно не скажу, – покачал головой старик. – Ему много чего пришили. А доказали, что это он девчонку, или не смогли – я не в курсе. Но у нас в деревне все его обвиняют.

– А где это случилось?

– Ну, в замке, разумеется. Тело там нашли.

Тимофей Маркович взял со столика пирог, понюхал, заявил:

– Нет, не удержусь. Прямо сейчас съем. Спасибо вам, Надечка. Я теперь ваш должник.

Схватил тарелку – и засеменил в дом. На ходу обернулся, крикнул:

– Калитку просто закройте, она сама защелкнется.

Митрофанова пожала плечами. Не то чтобы она ждала более бурных восторгов по поводу пирога. Но считала: попьют вместе чаю, поболтают о том о сем. А старичок заладил, как на допросе: «Не знаю. Не в курсе». Пугать, что ли, ее не хотел? Или просто (Надежда улыбнулась) настолько голодный, что не терпелось наброситься на пирог? И съесть его в одно лицо?

Она неторопливо пошла обратно к калитке. На ходу оглянулась. Тимофей Маркович наблюдал за ней из окна первого этажа. Тоже не слишком вежливо – будто присматривал, чтобы она ничего не стащила по дороге.

«Все, мой дорогой, – решила девушка. – Больше ты от меня пирогов не дождешься».

Она перешла дорогу. Отомкнула собственную калитку. Вошла во двор. И вздрогнула.

У забора справа, лицом на ее участок, стояла слепоглухая соседка. Руки вцепились в сетку-рабицу. Глаз под темными очками не видно, но Митрофановой показалось – Черемисова смотрит точно на нее.

– Здрасьте, – машинально пискнула Надежда.

Соседка не отозвалась. Митрофанова поежилась. Жутковато выглядело: яркое солнце, заливаются птицы. И фигура в черном, в темных очках. Руки с такой силой вгрызлись в забор, что побелели костяшки.

«Надо забор построить. Глухой, – подумала Надя. Покосилась на участок слева, откуда голосили куры, и закончила мысль: – Отгородиться от них обеих».

Хотела было быстренько проскочить в дом – но женщина в черных очках оторвала одну руку от забора и властно ей помахала. Значит, что-то видит?

Митрофанова сделала еще один шажок в сторону дома. И тогда Черемисова издала гортанный, каркающий звук, в котором Надя с трудом разобрала приказ:

– Пдйды.

«Сейчас глаза мне вырвет, – мелькнула мысль. – Фу, что за глупости лезут в голову!»

Она приблизилась к забору. Громко – очень громко – произнесла:

– Я вас слушаю.

Женщина поморщилась:

– Тш. Фуфофой аппрт фнит.

Да. Понимать не просто. Но опыт у Нади был – глуховатые в ее Зал всемирной истории частенько захаживали.

Сбавила тон, повторила:

– Я вас слушаю.

– Убство бдт снва.

– Не поняла…

– Рк дй.

И потянулась к Надиной ладони. Рука сквозь рабицу не пролезала, и соседка скомандовала:

– Плж.

Митрофанова послушно положила ладошку на забор, и слепая (пальцы ее оказались неожиданно мягкими) начала, очень медленно, выводить на ее руке буквы.

– У…Б…И…Й…С…Т…В…О, – повторила Надя.

– Да, да, – закивала слепая. – Здс. Пслк.

– Здесь? В поселке?

– Да, да! Скр. Очн скр.

– Скоро?

– Да!

– Откуда вы знаете?

– Вж бдщ, – соседка, будто милость оказывала, царственно склонила голову.

– Понятно, – озадаченно произнесла Митрофанова.

– Вж бдщ чст, – упорствовала слепая. – Лд ездт. Врт.

– А почему вы мне это говорите? – очень медленно и раздельно спросила Надя.

– Опснст. Тб.

Слепая резко повернулась и пошла к дому.

И ловко как движется, не споткнулась ни разу! Когда поднималась на крыльцо, перил даже не коснулась.

Надя озадаченно смотрела ей вслед.

Что она за человек? Слепая – но уверенно ходит. И предсказывает Наде (без того перепуганной) еще большую опасность.

Не обращать внимания? Или начать бояться еще сильнее?

Митрофанова верила: что-то такое, паранормальное, в мире, безусловно, существует. Хотя Полуянов утверждал – по своей журналистской работе он сталкивался с десятками так называемых экстрасенсов. И все они откровенно мошенничали. А единственный человек, который что-то реально мог, капитан ВВС Кольцов, свои сверхъестественные способности тщательно скрывал[3].

Будем считать, слепоглухая врет?

Ох, хорошо бы!

Но как быть с тем парнем, что ее сфотографировал? С угрозой? С тем, что в их квартиру пытались влезть?!

И хотя сейчас ей решительно никто не угрожал, калитка во двор заперта, солнце светит беспечно, Надя бегом кинулась в дом. Заперлась на замок и щеколду. И почувствовала себя слабой и абсолютно беззащитной.

* * *

Как Полуянов и предвидел, фонд «Три Д» встретил его запертой дверью.

Охранник на входе (общий для многочисленных фирм и фирмочек) разоткровенничался:

– Да они давно загнивали. Бухгалтерша ходила через раз. Директора я уже неделю не видел. Только секретарша сидела. А сегодня и она не пришла.

Все предусмотрели. Разбежались, растворились. Иск вчинять некому.

Дима не стал тратить время и возвращаться в редакцию. Сел в машину. Включил лэптоп. Вызвал по скайпу немецкую клинику, где Юра Горелов провел два последних дня своей жизни.

Секретарша, на отличном английском, начала убеждать: информация абсолютно закрыта, клиника дорожит своей безупречной репутацией и хранит строгую конфиденциальность по поводу всех своих пациентов. Господин журналист должен сделать официальный запрос, и тогда…