Десять стрел для одной

Анжелике очень нравилось, что в бизнес-классе стюардессы стоят на коленях. То есть не совсем на коленях, на корточках, но тоже очень приятно. Когда летала с Петром, правда, всегда получалось, что небесные стервочки вокруг мужа кружатся. «Какого желаете шампанского? Принести вам еще икры?» А ей доставались только жалкие объедки внимания. Стюардессы (как официантки, портье, горничные и прочий сброд) безошибочно определяли, кто в паре заказывает музыку. А Петр их отношения с самого начала определил: «Я в семье главный. Спорить не смей». Похлопал по попе и заверил:

– Пока при мне, всегда будешь в шоколаде.

Шоколад, правда, получался весьма относительным. Адвокат Петра сразу подсунул ей брачный контракт. Согласно которому Анжелика имела право пользоваться всей недвижимостью мужа. И кататься на машинах супруга. На том бонусы и кончались. Она ездила с мужем на модные курорты – но делала лишь то, что желал Петр. Он в казино – она рядом, давится дымом. Супруг возжелал учиться кайтингу – сиди на берегу и смотри. Бриллиантов ей Петр не дарил, обходился безделушками от «Тиффани». А тряпки (даже самые брендовые) капиталом никак не назвать.

Анжелика уже готовилась поднять бунт, но сделать этого не успела. Надоела Петру раньше.

Сам супруг мараться, выяснять отношения не стал. Прислал к Анжелике юриста. С подписанным заявлением на развод.

Законная жена пыталась в качестве отступных хотя бы квартирку в столице выбить – и того не вышло. Пришлось довольствоваться грошами: пять тысяч евро в месяц. И если новое замужество, стипендии немедленно крышка.

Ух и бесилась же Анжелика! Хотя кого винить? Только себя. Надо было или бо́льшего лопушка выбирать, или еще до свадьбы на нормальном брачном контракте настаивать. А она понадеялась, что будет из Петра (с виду простоватый, деревенский купчина) веревки вить. Как из студентика, за которым первый раз замужем была.

Вот и сиди теперь у разбитого корыта. Всего капитала – жалкие ежемесячные пять штук, да панельная «двушка», что отец ей еще давно отписал.

Но по зрелом размышлении жаловаться на судьбину Анжелика не стала. Никому. Даже папочке. Смысл признавать, что тебя развели, как последнюю из лохушек? Да и мало радости, когда тебе – неудачнице – все, кому не лень, начнут кости перемывать.

В убогой наследственной квартирке Анжелика после развода появилась только однажды. Оставила там четыре чемодана с зимними вещами – и улетела в Италию. Одна из подружек сидела на Сицилии замужем за местным графом и ужасно скучала. Анжелика наврала ей, что Петр получил государственный контракт и просто отчаянно занят. Подруга не стала расспрашивать о деталях. С восторгом предоставила кров, стол, одну из горничных и место на яхте. Старенький граф не возражал.

Поначалу Анжелике казалось – без Петра даже лучше. Не надо подлаживаться, вечно оправдываться, постоянно придумывать, как бы раскочегарить маломощный мужнин член. Ее вкусно кормили, возили в оперу, брали с собой на все вечеринки. Но однажды она, спускаясь к ужину, чуть задержалась на лестнице и услышала, как граф спрашивает жену: «Когда уедет твоя бездомная?»

Анжелика не разревелась только потому, что жаль было тщательно наложенного мейкапа. Зато ночью, в одинокой спальне – предоставленной ей из милости! – дала волю слезам. Вот это итог всей жизни! Ей через пару лет исполнится сорок. Профессия заброшена. Муж-однокурсник (нищета беспросветная) выставлен за порог. Детей нет. А сколько сил потрачено, чтоб пробиться в высшее общество! Пока работала, все спускала на фитнес, инновации внешности, парикмахеров, маникюр. И наконец вроде вытянула богача при нефтяной трубе, счастливый билет. Но чем все закончилось?!

Анжелика за бессонную ночь несколько раз даже на старинную люстру поглядывала. Та висела на соблазнительно крепком, проверенном веками (все-таки за́мок!) крюке. Но покончишь с собой – разве кто-нибудь пожалеет? Наоборот, будут языками трепать, какая она неудачница и слабачка. Нет, мы еще повоюем. Анжелика, правда, пока не решила – как.

Но утром ей позвонил старый хрыч Тимофей Маркович. Отцовский сосед. И сообщил, что родитель лежит в саду мертвый.

Анжелика немедленно вылетела в Москву. Хлопотала, рыдала, организовала роскошные похороны. Между делом выяснила: отцовская дачка тянет как минимум тысяч на семьсот в твердой валюте. Можно продать, а еще лучше сдать – тоже неплохое подспорье.

Но когда нотариус огласил завещание (контора находилась в центре, в особняке), она опять начала коситься на люстру и крепкий крюк. Папаша, сволочь, ее полностью обделил. Отписал загородный дом своей внебрачной дочурке. Какая наглость! Еще и объяснением разродился: «Анжелика замужем, устроена, обеспечена, а Надя – это моя вечная вина и крест».