Десять тысяч шагов

Я почувствовал, что написаны они человеком талантливым, отлично знающим не только технику живописи, но и горячо любящим природу, умеющим подсмотреть ее сокровенные тайны. Я не искусствовед и не берусь судить о всех достоинствах и недочетах, но, по-моему, на полотнах, которые я увидел благодаря счастливой случайности, не было ни одного неверного мазка, ни одной фальшивой ноты не звучало в этом гимне природе. Все тут было естественно, правдиво и брало за душу.

Рассматривая картины, я только теперь заметил на стенах в двух местах тонкие изящные рога косули, вделанные в овальные срезы дерева, и роскошный веер, искусно выполненный из хвостовых перьев глухаря и тоже укрепленный на стене.

Значит, хозяин этого кабинета не только занимается живописью, он еще и охотник.

— Здесь лишь немногие уцелевшие работы моего мужа.

От неожиданности я вздрогнул и обернулся. В дверях стояла хозяйка дома и внимательно смотрела на меня. Почему-то она по-прежнему куталась в пуховый платок и даже прятала под ним руки. Наверное, ей нездоровилось, ведь было тепло, стоял конец августа.

— Замечательные картины, — сказал я, несколько смешавшись, словно был застигнут за чем-то недозволенным. — Просто великолепные.

Женщина неопределенно пожала плечами.

— Я слышала такие отзывы много раз. Друзья всерьез называли мужа вторым Шишкиным. Им интересовались московские искусствоведы, предлагали продать свои работы в разные картинные галереи и музеи. Но он не продал ни одного полотна, хотя раздарил немало.

— Ваш муж охотник?

В первый раз за время нашего короткого знакомства женщина улыбнулась.

— Охотник? Смотря что подразумевать под этим словом. Пожалуй… По крайней мере, сам он так себя не называл. Да и посудите, какой же это охотник, если он в жизни своей не убил ни одной утки.

Я недоверчиво улыбнулся и показал на рога косули и на веер из глухариных перьев.

— Однако вот трофеи…

— Рога? Перья? Он подбирал их в лесу. Вы-то, наверное, знаете, что косули каждый год сбрасывают рога, а птицы во время линьки теряют перья. Из своих прогулок муж любил приносить какие-нибудь понравившиеся ему лесные сувениры: особенный гриб, цветок, пучок перьев, старые рога или пустое гнездо, а иногда — причудливый корень, сухую ветку, из которых потом вырезывал интересную фигурку, подсказанную ему фантазией, вроде вот этой.

И она показала на письменный стол. Там, рядом со старинной, зеленого стекла, чернильницей с бронзовой крышкой, стояла забавная фигурка гнома верхом на каком-то животном, напоминающем оленя.

— Но при чем же тогда собака и ружье, о котором вы говорили?

Женщина опять улыбнулась.

— А это мне самой непонятно. Да, муж брал с собой не только этюдник и прочие принадлежности, но и ружье. Только вряд ли он сделал когда-нибудь хоть один выстрел. А Дина — это наш общий любимец, сеттер — всегда сопровождала его во время прогулок. Вдвоем им было веселее. Шутя муж говорил, что она помогала ему находить самую интересную натуру.

— Разрешите задать вам еще один вопрос. Но отвечать на него не обязательно.

— Спрашивайте, — она зябко поежилась.

— Ваш муж… он…

— Да, умер. Этой весной. Долго лежал в лесу на холодной земле и простудился. В тот день ему исполнилось ровно пятьдесят лет. А я осталась совсем одна. Детей у нас не было…

Женщина тяжело и горько вздохнула и еще плотнее закуталась в пуховый платок.

РЫЖИК

I

Лисенок появился в доме неожиданно. Принес его знакомый рыбак Кузьмич. Он пришел утром, когда Василий Степанович был на работе, а Зоя Павловна ушла за покупками в магазин. Необычный подарок принял их сын — девятилетний Владик.

Мальчик был в восторге. Разглядывая лисенка, который тихо поскуливал и царапал руки Кузьмича, Владик спрашивал:

— Это вправду лисенок? А где вы его взяли? В лесу? Там, наверное, еще остались?

— Нет, сынок, — добродушно отвечал рыбак. — Он был один. И норы поблизости я не нашел. Сам не пойму, что с ним приключилось. Может, испугался чего и убежал, а может, кто нору разорил. Ну, подумал, оставить — погибнет, возьму-ка с собой. А он увидел меня и вроде обрадовался, сам в руки полез. Вот, решил вам отдать. Воспитывайте, а подрастет — в лес верните.

— Спасибо, Кузьмич. Я за ним ухаживать буду. Надо ему какое-нибудь имя дать.

— Э, дружок, придумать кличку — твоя забота. Ты теперь его полный хозяин, ты ему и место определи, где он жить будет.

— Дома, конечно, — не задумываясь, ответил Владик. — У меня ящик есть. Хороший. Там раньше игрушки лежали, а теперь пусть этот… рыжик живет.

— Рыжик? Вот так и кличь зверюшку.

С помощью Кузьмича мальчик устроил отличное жилье для Рыжика. Лисенок забился в дальний угол ящика и пугливо таращил блестящие пуговки глаз.

— Славно получилось, — одобрительно заметил рыбак. — Не забывай только, дружок, кормить его. Вырастет у тебя настоящий лисовин.

— А чем кормить? Пирожки он есть будет? С капустой и грибами.

— Пирожки-то, пожалуй, нет, а вот мясца бы ему, рыбки свежей, ну, молоко, творожку, что ли.

Кузьмич ушел, а Владик, присев на корточки перед ящиком, долго еще разглядывал зверька.