Десять «за»… (ЛП)

— Эй, осторожнее, — проговорил он. — Не ровен час, молоко свернется.

— Гарри!!! — заорала она.

Гарри опустил газету.

— Я, конечно, ценю, что ты интересуешься моим мнением, но сомневаюсь, что смогу хоть как-то помочь беседе. Думаю, мне не удастся узнать мисс Уинслоу, даже если я нос к носу столкнусь с ней на улице.

— Но ты же провел с ней в одной ложе целый вечер, — недоверчиво воскликнула Оливия.

Гарри на секунду задумался.

— Думаю, я смог бы узнать ее затылок, именно этот вид открывался с моего места.

Себастьян прыснул, но быстро взял себя в руки. Оливия и не думала смеяться.

— Ну ладно, — смирился он, умоляюще протягивая к ней руки. — Скажи мне, почему именно я во всем этом виноват, и как я могу все исправить.

Мгновение, показавшееся ему вечностью, Оливия сверлила его взглядом, после чего чопорно произнесла:

— Рада, что ты спросил.

На другом конце стола Гарри явно чем-то подавился. Возможно, смехом. Себ надеялся, что языком.

— Ты хоть представляешь себе, что говорят о мисс Уинслоу? — поинтересовалась Оливия.

Поскольку последние два дня Себастьян провел у себя, пытаясь вытащить выдуманную мисс Спенсер из-под выдуманной кровати ее выдуманного шотландца, он, по правде говоря, понятия не имел, что там болтают о мисс Уинслоу.

— Ну? — поторопила Оливия.

— Не представляю, — признался он.

— Поговаривают, — тут она подалась вперед, да с таким выражением лица, что Себастьян едва подавил желание отклониться, — что ты не сегодня-завтра соблазнишь ее.

— Ну, она не первая, о ком так говорят, — заметил Себ.

— Это совсем другое дело, — процедила Оливия. — И ты прекрасно это знаешь. Мисс Уинслоу вовсе не одна из твоих веселых вдовушек.

— А я, знаешь ли, люблю славненьких веселых вдовушек, — пробормотал он, просто чтобы позлить ее.

— Люди говорят, — зарычала она, — что ты обесчестишь ее, только чтобы досадить своему дяде.

— Я совершенно уверен, что не замышлял ничего подобного, — ответил Себастьян, — и надеюсь, что весь остальной свет придет к такому же выводу, узнав, что я даже ни разу не приходил к ней с визитом.

Он, кстати, и не намеревался. Да, мисс Уинслоу ему нравилась, и да, он слишком много времени провел без сна, придумывая все новые и новые способы удерживать ее в постели, но осуществлять эти свои фантазии он совершенно не собирался. Возможно, он ее и простил, но общаться с ней больше не хотел. По его скромному мнению, раз она интересует Ньюбури, пусть он ее и забирает.

Именно так он и заявил Оливии, правда, несколько более деликатно. Однако это объяснение стоило ему еще одного сердитого взгляда и сообщения:

— Ньюбури она больше не интересует, в том-то и беда.

— Для кого? — подозрительно спросил Себ. — Будь я мисс Уинслоу, то решил бы, что это, скорее, избавление.

— Ты не мисс Уинслоу! Более того, ты даже не леди.

— И слава Богу, — с чувством ответил Себастьян.

Гарри рядом с ним трижды хлопнул по столу.

Оливия наградила обоих негодующим взглядом.

— Будь ты леди, понимал бы, какая это катастрофа. Лорд Ньюбури не нанес ей ни единого визита со дня вашей перепалки.

Брови Себа поползли вверх:

— Правда?

— Правда. А знаешь, кто нанес ей визит?

— Не знаю, — ответил он, поскольку все равно было непохоже, что она собирается утаить от него эту информацию.

— Все. Весь город!

— Ну и толпа собралась у них в гостиной, — пробормотал он.

— Себастьян! Ты хоть знаешь, кого включали в себя эти «все»?

Сперва он хотел ввернуть нечто язвительное, но потом, из чистого чувства самосохранения, решил, что лучше попридержать язык.

— Крессида Туомбли! — прошипела Оливия. — И Безил Гримстон. Они приезжали туда трижды.

— Триж… а откуда ты знаешь?

— Я все знаю, — решительно заявила Оливия.

Вот в это он верил. Если бы Оливия приехала в город хотя бы за день до их встречи с мисс Уинслоу в парке, все было бы в порядке. Она бы знала, что Аннабель Уинслоу приходится кузиной леди Луизе. Она бы наверняка так же знала, когда Аннабель родилась и какой цвет предпочитает. И уж точно знала бы, что мисс Уинслоу является той самой внучкой Викерсов, которую избрал своей жертвой его дядюшка.

И тогда бы Себастьян держался от нее как можно дальше. И тот поцелуй на пустоши превратился бы в туманное (хоть и восхитительное) воспоминание. Он бы, вне всякого сомнения, отклонил приглашение в оперу, не сидел бы с ней рядом и не узнал бы, что ее глаза — столь чистого серого цвета — приобретают зеленоватый оттенок, когда на ней зеленое платье. Он не знал бы, что у них похожие вкусы, и что она, задумываясь, прикусывает нижнюю губу. И что ей с трудом удается сидеть неподвижно.

И что от нее исходит слабый аромат фиалок.

Имей он представление о том, кто она такая, ни одна из этих назойливых подробностей не вертелась бы у него в голове, отнимая место у чего-нибудь более важного. Например, у сравнения преимуществ верхней и нижней подач при крикете. Или у попыток точно вспомнить сто третий сонет Шекспира: «Увы, нам с Музой изменили силы…» [13], слова которого он путает уже около года.

— Мисс Уинслоу превратилась во всеобщее посмешище, — доложила Оливия. — А это нечестно. Она ничего не сделала.