Десять желаний

— Пожалуйста, — машинально ответила Мариша и спрятала коленку под подол халата. Ее лицо потускнело, обмякло, стало некрасивым. — Ян! — уже в спину крикнула она. Эхо звонко отскочило от кованых перил, гладких ступеней винтовой лестницы, витражных стекол. — Ты вернешься?

Ян обернулся. Он видел, как Мариша подошла к перилам, кончик ее халата, пролезший сквозь металлические прутья, маячил, как маленький флажок. А сверху, над прутьями, — белое лицо Мариши, обрамленное черными волосами. Последний кадр.

Она была его первой женщиной в новой жизни — подобрала Яна на улице, как бездомного щенка. За сутки до этого он узнал о смерти матери — и с тех пор шатался по городу с карманами, разбухшими от смятых купюр. Пил где попало и с кем попало — как выжил, одному черту известно — но не пьянел. Словно весь алкоголь стекал в трещину, которая в Яне образовалась. Эта трещина и привлекла Маришу. Ей нравился черный, она видела этот цвет сквозь одежду, сквозь кожу. А когда спящий у бетонного парапета Ян, разбуженный ее ласковым прикосновением к щеке, открыл глаза, Мариша и вовсе пришла в восторг: та трещина была осязаема — брала исток из самых его зрачков.

Ян жил у нее больше месяца — пока черный цвет не исчез с портретов. Впрочем, точное время Ян назвать не мог: в мансарде всегда царил полумрак. Ночи перетекали в дни, дни проскальзывали шелковыми лентами — на подобие тех, что Мариша использовала для любовных утех — она любила острые ощущения.

Туман в голове Яна постепенно рассеивался. Однажды утром, вытряхнув из карманов последние деньги — кроме одной купюры — он ушел. И с тех пор уходил еще много раз. Вернется ли он снова?

— Конечно! — ответил Ян, сбегая по ступенькам, и беззвучно добавил: — Прощай.

* * *

Смогла бы она выжить сейчас — одна, без Яна и его комнаты? Возможно. Кое-какие сбережения позволяли снять на пару недель даже не комнату — квартиру где-нибудь на окраине. А там и первый аванс в казино. Вчера утром Катя сдала тейбл-тест[1], по словам менеджера — «блестяще». Возможно, ей бы не отказали в работе из-за разрыва с Яном.

Она в очередной раз подфутболила камешек, который, казалось, катила от самого озера. Оглянулась: парк возле ее дома превратился в узкую зеленую полосу. Аллея давно закончилась, солнце припекало непокрытую голову. Ветер был сухой и жесткий. Катя лизнула подтаявшее мороженое. Как ни старалась поплотнее закручивать обертку вокруг палочки, белая липкая жидкость стекала на пальцы. Хоть руки в реке мой.

…Так почему, ну почему, выполняя желания, мучаясь, страдая и ненавидя друг друга, никто не хотел остановиться? Ведь уже стало очевидно: приз не стоил игры. Когда-то, в самом начале, — да. Но не сейчас. А у Яна и приза-то не было.

За парапетом поблескивала река, по реке плыли утки. Еще давно увязались за Катей, словно щенки. Она прислонилась к парапету, и теперь мороженое капало прямо в воду. Утки бросались к каждой капле — и разочарованно отплывали.

— Ты следила за мной?! — раздалось над ухом, и Катя выронила мороженное. Оно шлепнулось в воду — его тот час же окружили утки. Мужские руки, сильно схватив за плечи, резко развернули ее — и Катя оказалась лицом к лицу с Яном.

— Следила?! — повторил он.

Катя испуганно всматривалась в его глаза — как у сумасшедшего.

— Зачем мне это?.. — в ее вопросе было столько недоумения, что Ян опустил руки.

— Ты понимаешь, насколько это странно: что ты оказалась именно здесь, так далеко от дома? Ты понимаешь, как мне трудно тебе поверить?! — проговаривал он шепотом, с нажимом, со злостью.

— Я шла через парк и вышла к озеру, — принялась разъяснять Катя. — А в озеро впадает речка. Я пошла по берегу — мне было все равно куда идти. Речка привела меня сюда.

К тебе.

Ян словно подслушал ее мысли. Развернулся и пошел в сторону дома.

…Так почему?

Катя допоздна сидела на скамейке, ждала, пока погаснет свет в его окне. Тогда она прокралась в свою комнату и юркнула под простыню. Дверь открылась почти сразу же. На этот раз притвориться спящей не получилось.

Кровать мягко просела под Яном. Он долго молчал, словно не решаясь начать разговор.

— Прости, Кэт, — в его голосе и в самом деле звучало сожаление. — Думаю, я злился на самого себя. Ты же не из тех девушек, которым все равно, как и с кем. Ты доверилась именно мне. Я должен был сделать твою первую ночь особенной. Но не сделал. А когда понял это, то мог сделать особенным хотя бы утро. И тоже не сделал. Я постараюсь больше не быть таким придурком. Простишь меня?

Катя улыбалась, предлагая Яну и дальше разговаривать с ее спиной.

— Ну, Кэт… — он легонько боднул ее в лопатки. — Котенок. Что мне сделать? Стать на колени?.. Нет, я придумал кое-что получше. Завтра твой первый рабочий день. Мне нельзя входить в казино, но подходить к нему никто не запрещал. Так что я надену белую рубашку, вызову такси — и провожу тебя до самой двери. А после твоей смены мы закатим вечеринку. Не обещаю, что там будет кто-то или что-то, кроме меня и виски, но, гарантирую, мы славно повеселимся. Договорились?

Катя кивнула.

Но Яну было этого мало.