На мгновение она замешкалась, быть может, не знаю, сомневаясь, стоит ли выходить. Но все равно ко мне пришла. И когда она вышла из тени…
Это все еще была она. Дарришана. С мягкими руками и нежными глазами. Но это была не та женщина, которую я знала. Даже не та, что была до проведенных вместе ночей.
Героев войны не бывает. Взаправдашних. Это просто еще одна оперная уловка, которую придумали, чтобы избежать другой реальности. Той самой, что была слишком полезной для Империума, чтобы так легко ее отпустить. Нет ни завоевателей, ни торжествующих глашатаев Имперского Закона. Как в любом конфликте – лишь разные степени выживания.
Самые удачливые теряют что-то важное, но совместимое с жизнью. Их отправляют обратно, учат жить с той ценой, которую они заплатили. Менее удачливые отдают все. Но только в конце, когда тело разбито схватками, а магия обменена до крохи и оставляет от них лишь Прах, им причитается несколько торжественных слов, нерешительно произнесенных кем-то важным в красивой одежде. Но самые несчастные…
Они похожи на нее.
Это было ее тело, но плечи поникли чуть ниже. Ее лицо, но оно было пустым и осунувшимся. Ее глаза, но они оставались пусты.
Иногда… иногда она опустошает человека. Война. Давление. Просто знание того, что кто-то там, кого ты даже не знаешь, пытается тебя убить. Это прожигает тебя насквозь, пожирает по кусочкам, которые предназначались совсем для другого, принося всего тебя в жертву борьбе.
Иногда ты чувствуешь это и останавливаешься. Иногда чувствуешь – и продолжаешь. А иногда даже не замечаешь, пока ноги не становятся чужими, а глазами ты и не помнишь, как пользоваться.
– Сэл. – Нет, голос все еще ее, но только в нем больше не было смешинок. – Нам пора идти. Вракилайт сказал…
– Враки подождет, – перебила я ее, как частенько делала раньше. – Я не видела тебя целую вечность. Надеялась, смогу…
Нет, так неправильно.
– Я хотела…
И так тоже.
– Где ты была?
Не то, что я хотела сказать, не то, что было нужно сказать. Но так уж получилось. И именно это заставило ее поднять на меня запавшие глаза.
– Война, – ответила Дарришана тихо. – Я была на войне.
– Да, это… – Я поморщилась. – Было трудно.
Она ничего не ответила. Только снова опустила взгляд, уставившись в пустоту. В никуда.
Последние остатки таланта дипломатии меня покинули вместе с тяжким вздохом.
– Слушай, – заговорила я, – мне жаль, что так случилось. И как это случилось. Я не знаю, просто…
Разочарование просочилось наружу горячим дыханием сквозь стиснутые зубы.
– У меня плохо получается. Мне никогда раньше не приходилось. Я летела, я сжигала и возвращалась назад. И все было хорошо. Может, ты это имела в виду. Может, мне никогда не стоило учиться быть…
Я замолчала, разгоряченная гневом. На этом моменте она всегда брала меня за руку и помогала. Говорила что-то ободряющее, потом я вворачивала что-нибудь остроумное, и все возвращалось на круги своя. Мы так привыкли.
Наверное, какая-то часть меня считала, что так будет всегда.
Но нет. Теперь я это знаю. Она больше не была Дарришаной. Черт, да может я уже и не была Алым Облаком. Алое Облако легко решала проблемы, а когда не могла, то попросту улетала, растворялась в небе. И маленькие людишки с этими проблемами превращались в муравьев на земле.
Я могла бы так поступить. И, скорее всего, это избавило бы меня от большой боли.
Но вместо этого…
– Я не знаю, что тебе сказать, – произнесла я, и собственный голос показался мне болезненно ломким. – Я не знаю, как объяснить, или что сказать, какие правильные слова подобрать для этого. Я никогда не могла. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Но ты мне нужна…
Я сглотнула что-то горькое, застрявшее в горле.
– Мне нужна твоя помощь. Что сказать, что мне сделать и сколько раз повторить, чтобы ты… – Я закрыла глаза, не в силах больше на нее смотреть. – Мне нужно, чтобы ты не питала ко мне ненависти, Дарришана.
– Во мне нет ненависти к тебе, Сэл.
Тем вечером в ее голосе было что-то печальное. Не сожалеющее, не душераздирающее, какое бывает после потери. Было… пустое, механическое, эхо того, что когда-то было живым. То, как она смотрела в никуда, когда говорила…
Мне следовало быть внимательнее.
– Не знаю, осталась ли во мне хоть капля ненависти после того, что я видела, – сказала Дарришана. – Я больше не различаю, кто мои враги, а кто мои союзники. Я не знаю, кого должна защищать, и кто те, кого мне надо убить. Эта война… этот Империум… Императрица…
Ее глаза расширились. До такой степени, что я видела остатки страха, клубящиеся у границы пустоты. Ее слова вырвались с испуганным вздохом.
– И так повсюду, – продолжала она. – Куда бы я ни пошла, везде одно и то же. Они меняются. Превращаются в тебя. В меня. Что бы я ни делала, как бы я ни пыталась им помочь, что бы ни изменяла, я не могу… не могу…
Тут должны были хлынуть слезы. Душераздирающие рыдания, которые я могла бы попробовать остановить, прижав ее к себе. Но из нее вырвался лишь самый долгий, самый усталый вздох, что я слышала.