Ничего значительного в Мене мастеров щита нет. Большинство об этом даже не думает, правда. Никаких физических изменений, как например, мастера неба не могут дышать, никаких изменений личности, как у осадников, что теряют чувства. Но потеря возможности чувствовать себя в безопасности, ходить, не беспокоясь, что кто-то крадется за тобой, смотреть на людей без осознания, насколько они уязвимы, не возвращаться домой без страха его однажды утратить…
Я как-то спрашивала себя, каково это, смотреть на мир и видеть лишь боль, которую он может причинить?
Если бы я спросила себя и той ночью, может, все сложилось бы иначе.
– Сэл, – прошептала она, – ты меня простишь?
Я отшатнулась, вопрос показался мне пощечиной.
– За что?
– За… – Дарришана с трудом сглотнула. – За все, что угодно.
Иногда я задумывалась…
Знай я, о чем она спрашивает на самом деле, знай я, что произойдет, сказала бы я то, что сказала? Взяла бы ее за руку, бережно держа, как держала, улыбалась бы ей так, как улыбалась?
– Никогда меня не бросай, – произнесла я, – и я никогда тебя не брошу.
Не знаю.
И не думаю, что когда-нибудь узнаю.
Мне хотелось, чтобы она улыбнулась. Хотелось, хоть мельком, увидеть, как все было раньше. Притвориться, что как-нибудь все вернется на круги своя.
Но она не улыбнулась. Ничего не сказала. Ничего не сделала.
Она просто… смотрела.
Пока я не выпустила ее руку. Моя улыбка увяла. Замкнувшись, она ушла в темноту, ее силуэт истаивал во мраке до тех пор, пока не исчез совсем, и я не могла его различить.
Не помню, сколько я там простояла, глядя ей вслед. Только то, что стояла, пока не услышала песнь Госпожи, пока не почувствовала, как ветер всколыхнулся за моей спиной, когда кто-то вышагнул из небытия.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Да, – соврала я, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Она в порядке, я в порядке.
– Она – нет, – сказал он. – Она все отдала войне Императрицы. За ее сына-ноля. Теперь ничего не осталось.
Еще несколько недель назад это была наша война. Всех нас.
– Но мы сделаем мир лучше. Для нее.
Его рука оказалась на моем плече. Я склонилась к ней, вдыхая смешанный запах его пальцев, кожи эфеса и смазанного маслом металла. Он притянул меня ближе, и я ему позволила.
– Для нас, – прошептал он мне на ухо.
– Для нас, – повторила я.
Так мы и стояли, сколько смогли себе позволить. Пока одна его рука крепко не взяла мою, а вторая не легла на клинок, и он увлек меня в глубь сада.
– Нам пора, – сказал он. – Враки и остальные будут ждать.
Я кивнула. Стиснула его руку.
И последовала за Джинду.
Прочь из той ночи.
В темное место.
Она выглядела не так, как должна.
Она зажимала рану в боку. Дыхание было прерывистым, а лицо осунулось. Она гордо стояла на готовых подкоситься ногах, смотрела готовыми закрыться глазами. Она не была чудовищем из моего списка, тенью из моих снов, женщиной из моего прошлого.
Она была Дарришаной. Стоящей там. Живой. И по ее лицу катились слезы.
– И чем все закончится? – спросила она.
Джеро скривился. У меня отвисла челюсть. Никто из нас тогда не понял, что она обращается к обоим. И оба мы не могли ей ответить.
– В самом мрачном кошмаре, – продолжала она, – когда ты победишь, когда все, кто должен быть наказан, умрут, и все преследовавшие тебя проблемы исчезнут. Чем все должно закончиться?
Взгляд ее широко раскрытых, полных отчаяния глаз устремился ко мне. Я оказалась не готова к таким ее глазам. Я оказалась не готова увидеть ее такой. Я судорожно искала ответ, нащупывала один из многих снов, где все еще могла летать, где мне не было больно, и где я знала только тех, кто хотел меня там видеть.
И нашла.
И не смогла представить.
– Ты скиталец, – холодно заметил Джеро. – Ты помогаешь этим фанатикам. Я нашел доказательство твоего присутствия, но никогда не думал, что…
– ЧЕМ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ?!
Она повысила голос, перекрикивая его, и поморщилась. Ноги ее подкосились от напряжения, и Дарришана прислонилась к стене. Мне пришлось побороть внезапно возникшее желание броситься ей на помощь. Но Лиетт, тяжело дыша, навалилась на меня, словно боялась, что я ее оставлю.
– Думаешь, все закончится Революцией? Или Империумом? – спросила Дарриш. – Вы правда считаете, что все кончится тем, что изможденные люди выползут из-под обломков и будут восхвалять вас, тех, кто их убил? – Она перевела взгляд на Джеро, дрожа и заливаясь слезами. – В самом мрачном вашем кошмаре, все это вообще заканчивается?
– Мы здесь, потому что все должно закончиться, – отрезал Джеро. – Потому что, кто-то должен показать миру. Кто-то должен их остановить.
– Ты не остановишь.
В словах Дарриш не было насмешки. Ее голос дрожал, наполненный откровенным ужасом, каждое слово сопровождалось прерывистым, отчаянным вдохом.
– Ты ничего не остановишь. Я слышала твой план. Знаю твои устремления. Ты мечтаешь о мире, где все вернется на круги своя. – Дарриш нахмурилась, и от этого на лице словно пролегли шрамы. – Но ничего не вернется.
– Они вернутся. Вернутся! – настаивал Джеро. – Выжившие…